Под прикрытием - часть 3

[- sister of night -]

Название: Под прикрытием
Автор: sister of night
Фандом: Жизнь на Марсе (UK) / Life on Mars (UK)
Жанр: Драма, Ангст, Детектив, Романс, Hurt/Comfort
Персонажи: Сэм Тайлер / Джин Хант
Тип: Слэш
Рейтинг: NC-17
Размер: макси
Предупреждение: текст содержит откровенные описания нетрадиционных отношений, сцены насилия, сомнительное согласие, ненормативную лексику, UST и тому подобные безобразия. Если Вам меньше 18 лет или вышесказанное противоречит Вашим убеждениям, пожалуйста, не читайте это.
Описание: Сэм Тайлер возвращается обратно в Манчестер тысяча девятьсот семьдесят третьего и задается вопросом, сделал ли он правильный выбор? А тут еще расследование загадочных ограблений приводит его прямиком в манчестерскую тюрьму, где ему придется изображать заключенного. И, слово всего этого мало, Джин Хант, его непредсказуемый босс, отправляется в ту же тюрьму, только под видом надзирателя. Сможет ли Сэм выжить в тюрьме и удастся ли команде детективов выяснить, кто стоит за ограблениями?
Дисклаймер: мир и оригинальные персонажи принадлежат Мэтью Грэхэму и ВВС, я только взяла поиграть.

Третья часть фанфика "Под прикрытием"

* * *

Руки Сэма все еще немного подрагивают, когда он сидит на скамьях во дворе вместе с другими заключенными во время прогулки, так что он стискивает ими колени и смотрит вверх, на солнце. На него падает тень, и Сэм переводит взгляд на Майка Райана, который приближается к нему неуловимо изменившейся походкой, ссутулившись и заталкивая руки глубоко в карманы тюремных штанов. Он опирается на перила скамьи рядом с Сэмом, и у мальчишки такой взгляд, словно в его душе пролегла бездна. У Сэма сжимается сердце.

– Майк, – пораженно выдыхает он, не зная, что сказать, и мальчишка не выдерживает: его губы горько искривляются, подрагивая.

– Не надо, – говорит Сэм. – Не давай им этого. Ты должен оставаться сильным.

Мальчишка кивает, сердито шмыгая носом, достает из кармана сигарету, закуривает.

– Будешь?

– Я не курю, – качает головой Сэм. – Это Уолтер дал тебе сигареты?

– Он получил мою задницу, почему я не могу получить его сигареты? – горько фыркает он.

– Майк, мне так жаль, – говорит Сэм, испытывая острейшее раскаяние. Сэм думает, если бы он продолжил играть вчера с Уолтером, если бы не вспылил, смог бы он победить?

– Да ладно, ведь и тебе несладко. Я выживу.

На секунду Сэм чувствует себя сбитым с толку.

– Что ты имеешь в виду, что и мне несладко? – переспрашивает он.

– Прекрати, ты думаешь, я не видел? Тот надзиратель, в цехе, он ведь положил на тебя глаз, верно? Выручает тебя от заключенных и других офицеров и утаскивает куда подальше. Думаешь, я не знаю, как это работает? Но, наверное, здесь и должно быть так. Мелкие рыбешки, которые не могут сами за себя постоять, попадают на ужин более крупной рыбе. Нам просто не повезло.

Сэм чувствует, что краснеет, когда понимает, что идея не лишена смысла. Что еще могли подумать остальные, когда Хант уволакивал его в укромное место? И чертов ублюдок знал об этом, понимает Сэм, вот откуда его ухмылка и подмигивание, адресованные другим офицерам, когда он уводил Сэма из цеха. Он использовал это, как прикрытие, и даже не удосужился разъяснить это ему. И Сэм с удивлением обнаруживает, что сама мысль не откликается в нем и десятой долей того возмущения, которое он должен бы испытать, потому что извращенная логика этого места уже каким-то образом успела вгрызться в него слишком глубоко.

– Это все неправильно, – в конце концов говорит Сэм. – Даже близко не подошло.

Майк пожимает плечами:

– Но может быть, все должно быть именно так, Сэм, ты не думал об этом? Люди находятся здесь не без причины. Возможно, это место и должно быть невыносимым для таких людей.

– Ты несерьезно, правда? Ты не можешь считать, что заслужил этого. Никто не заслуживает такого, даже преступники.

– Но ведь бывают совершенно разные преступления, – говорит Майк.

– Что ты мелешь? – раздраженно спрашивает Сэм. – Тебе сколько, шестнадцать? Что ты мог сделать в шестнадцать лет, чтобы заслужить такое... такое... – Сэм задыхается, не найдя слов, чтобы продолжить.

– Во-первых, мне семнадцать, – говорит Майк. – И ладно, я скажу тебе, что сделал, если тебе действительно так хочется знать. Я связался с одними ребятами... По правде говоря, я связался с бандой. Они спросили, хочу ли я заработать, и я сказал, что хочу. Они дали мне наркотики, много, и я стал продавать их в школе, друзьям, ребятам на углу. Это был амфетамин, ничего серьезного. Те ребята, что снабжали меня, забирали большую часть выручки, но и я оставался не в накладе. А потом что-то случилось, порошок, который они достали, он был не в порядке. Свинец, там был свинец, так мне потом сказали. Я ничего не знал, продолжал продавать его, и вначале все было вроде бы как обычно, врачи потом говорили мне, что свинец, он не действует сразу. А потом они начали попадать в больницу, один за другим, все, кто покупали из той партии. Никто не знал, что происходит, и я тоже, я до последнего говорил самому себе, что порошок, который я им продал, тут ни при чем. А потом они начали умирать. Врачи сказали, отравление было слишком серьезным, даже если бы они знали с самого начала, то вряд ли бы могли что-то сделать. Ты можешь себе вообразить? Мои одноклассники, друзья, мой сосед из дома напротив... Многие из них умерли, умерли из-за меня. Поэтому... Я не знаю, Сэм. Может быть, поэтому это место должно быть именно таким.

– Оно должно быть таким для тех уродов, которые дали тебе наркотики, в первую очередь, – взбешенно говорит Сэм, не в силах больше терпеть на себе этот раненый взгляд, выносить эту покорность, потому что вчера этот мальчишка огрызался на мир, словно волчонок, и искал у Сэма защиты, а сегодня он смотрит на Сэма взглядом пустым и мертвым, и это означает, что Сэм проиграл. – Но дело в том, что ты сел вместо них, и в этом все правосудие. Так что не говори мне, что все именно так, как должно быть, потому что это самая несусветная чушь, какую я только слышал. Не ищи здесь справедливости.

– Твоя подружка говорит дело, бой, – говорит Джон Уолтер, который подходит к ним, лениво потягиваясь и жмурясь от солнца. – Не ищи здесь справедливости, потому что она здесь только на стороне сильных парней, если ты понимаешь, о чем я.

Он подмигивает мальчишке, и Майк уже не огрызается, как вчера, он не реагирует вообще никак, только цепенеет, и Сэма окатывает бешенством. Он подскакивает со скамьи к Уолтеру и шипит ему в лицо:

– Зачем ты пришел, хочешь подраться со мной? Так давай, чего ты ждешь? Покажи, насколько ты крут на самом деле.

Он толкает Уолтера в грудь, вынуждая напасть, но тот только хватает Сэма за ворот рубашки и притягивает к себе, чтобы сказать угрожающим шепотом:

– Думаешь, я не знаю, чего ты добиваешься? Хочешь вынудить меня набить тебе морду под присмотром твоего дружка, чтобы убрать меня с дороги, верно? Но я скажу тебе, чем плоха дружба с надзирателями, малыш: надзиратель не всегда будет рядом. Что ты будешь делать, когда останешься со мной один на один? Оглядывайся, Тайлер, оглядывайся чаще, когда его не будет рядом. Потому что однажды ты оглянешься и увидишь перед собой меня.

Он неприятно скалится и толкает Сэма на перила лестницы, прежде чем развернуться и уйти. Сэм смотрит ему вслед, и его почти трясет от бешенства.

– Чертов ублюдок.

– Но он прав, Сэм, – говорит Майк. – Будь осторожнее с Уолтером. У него здесь банда, не самая авторитетная, но весит достаточно, чтобы он возомнил себя неприкосновенным. Ты не можешь всегда полагаться на офицеров, они подведут, рано или поздно.

– О, зато ты всегда можешь положиться на Уолтера, верно?

– Как будто бы у меня был выбор! – возмущенно восклицает Майк, и на какой-то миг Сэм снова видит в его глазах вызов.

– Как я говорил, – пожимает плечами Сэм. – Иди к начальнику тюрьмы, напиши официальное заявление, попроси защиты. Ты несовершеннолетний, они должны сделать скидку. Юридически, они не имеют права тебе отказать. Ты мог бы хотя бы попытаться.

– Да пошел ты, – говорит Майк. – Сам иди к начальнику тюрьмы и напиши заявление, чтобы чертов надзиратель был помягче с твоей несчастной задницей. Юридически, они не имеют права тебе отказать.

Он разворачивается и уходит, Сэм фыркает, наполовину развеселенный ответом мальчишки, наполовину взбешенный им, как и всей ситуацией с Уолтером, которая разрастается вокруг него, словно снежный ком. Это не должно было усложняться, это должно было касаться только Бойла, таков был план. Главное – не лезь на рожон, Тайлер, так говорил ему Хант, когда они все только просчитывали, и теперь Сэм, похоже, с треском проваливал эту часть их замысла.

Оставшуюся часть отведенного на прогулку времени Сэм просто шатается по двору, стараясь привести мысли в порядок. Он незаметно бросает несколько взглядов на Криса Скелтона, который стоит у стены вместе с другими надзирателями и курит, очевидно маясь от скуки и время от времени перебрасываясь с офицерами шуточками, судя по смеху всей компании. Сэм пытается понять, как обстоят дела там, за стенами. Новых ограблений пока не было, скорее всего, нет. Они бы дали ему знать, так или иначе. Сэм вздыхает, его мысли перетекают в другое русло. Ему до ужаса хочется увидеть Энни, которая может вселить в него силы одной своей волшебной улыбкой. Хант обещал, что она будет приходить в тюрьму на свидания под видом его девушки, так что он непременно увидит ее. Но следующий день для посещений только завтра, а это значит, что ему придется немного подождать, хотя Сэм и подозревает, что это будет не так уж просто, потому что один единственный день в этом месте идет за месяц.

Погода в этот день лучше, чем накануне, поэтому их оставляют шататься по двору до самого ужина вместо того, чтобы завести в комнаты отдыха. Сэм украдкой наблюдает за странной жизнью этого места, за тем, как группы арестантов собираются вместе, неслышно что-то обсуждая, кто-то кулаками выясняет отношения под равнодушно скользящими по двору взглядами надзирателей, в углу двора под азартный гогот заключенных происходит какая-то свалка, Сэм не может сказать точно, что именно, потому что совершенно ничего не видно за спинами арестантов, обтянутыми одинаковыми тюремными рубашками, грязно-серыми и мешковатыми. Почти все курят, и сигареты наверное здесь нечто вроде универсальной валюты, потому что на них играют в карты, на них делают ставки и ими отдают долги.

Сэма несколько раз пытаются втянуть в какие-то дела, но он держится особняком, и его оставляют в покое без особых неприятностей, ему даже не приходится полагаться на помощь Криса. К вечеру Сэм вздыхает немного свободнее, уже устав быть в постоянном напряжении, теперь остается только ужин, прежде чем он наконец-то вернется в камеру и займется делом, займется наконец тем, из-за чего он здесь.

Но после того как ужин заканчивается, их выстраивают в шеренги по несколько групп и кричат:

– Живее, шевелите ногами, чем быстрее вы построитесь и пойдете, тем больше у вас будет времени, чтобы отмыть свои вонючие задницы!

Их ведут в душевые, понимает Сэм, нервничая, потому что знает, что чертов Уолтер где-то неподалеку. Шеренгу, в которой оказывается Сэм, замыкает насмешливо ухмыляющийся Карлинг, который пинает дубинкой незнакомого Сэму арестанта, идущего позади Сэма, и покрикивает, чтобы тот пошевеливался. Сэм крепко сжимает челюсти, будто бы это его ударил Карлинг, и движется вслед за остальными.

В душевой им всем выдают по пахнущему сыростью полотенцу, безопасной бритве, одноразовому шампуню, небольшому куску хозяйственного мыла и комплекту сменного нижнего белья.

– У вас десять минут, – говорит один из надзирателей, сверяясь с часами.

Они избавляются от одежды и вешают вещи и полотенца на перекладину у противоположенной стены, а затем идут под душ. Никто ни на кого не пялится и почти никто не разговаривает между собой, чтобы не терять попусту время, так что это оказывается проще, чем Сэм ожидает. Он отворачивает кран, подставляя тело под струи воды, немного более холодной, чем нужно, так что его кожа в мгновение ока покрывается мурашками. Напротив каждого арестанта висит зеркало, чтобы у них была возможность нормально побриться, и Сэм невесело усмехается, когда видит в этом зеркале свое отражение – лицо все в свежих синяках и ссадинах, а под глазами залегли болезненные круги. Он наспех бреется, избавляясь от осточертевшей щетины и наблюдая краем глаза в зеркало за тем, что происходит вокруг.

Надзиратели стоят там, у выхода, за их спинами, не сводя с арестантов внимательных взглядов, чтобы удостовериться, что все в порядке. В зеркале Сэм сталкивается с насмешливым взглядом Карлинга, который пялится прямиком на Сэма, будто бы его это забавляет. Сэм давит поднимающееся в груди раздражение. Все так, как и должно быть. Сэм под прикрытием, а Рэй его защищает. Нет повода, чтобы чувствовать себя униженным. Тем не менее, он отводит взгляд от Карлинга, больше не желая сталкиваться с ним глазами, и ловит на себе взгляд еще одного надзирателя – неприятного типа с рябым лицом и блеклыми невыразительными глазами, который врезал Сэму дубинкой, когда он впервые оказался в камере и звал помощь для Бойла. Тот смотрит прямиком на Сэма и подмигивает ему, так мимолетно, что Сэм мог бы подумать, что ошибся.

– Десять минут истекло, – сообщает им офицер, еще раз сверяясь со своими часами, и Сэм встряхивает головой.

Заключенные заворачивают краны с водой, наспех вытираются и натягивают на себя одежду. Сэм чувствует, как с плохо высушенных полотенцем волос ему на затылок и спину стекает вода и передергивает плечами, чтобы избавиться от ощущения липнущей к коже одежды.

В камеру его заводит Карлинг. Он заталкивает Сэма внутрь и уже собирается уходить – Сэм слышит, как он звенит ключами, запирая дверь – когда Сэм делает шаг вперед и смотрит на Бойла, который как обычно лежит на своей койке. Но стоит ему присмотреться внимательнее, и Сэм чувствует, словно у него земля уходит из под ног: лицо Бойла кажется неестественно бледным, рядом с ним на постели растеклось пятно от рвоты, и он не дышит, определенно не дышит, его грудь не поднимается и не опускается.

– Черт подери! – восклицает Сэм, бросаясь к Бойлу.

Сэм проверяет пульс и начинает лихорадочно делать массаж сердца, с силой надавливая на грудь Бойла. В окошке с решеткой появляется встревоженное лицо Карлинга.

– Он ускользает, нужна помощь, срочно! – говорит сквозь зубы Сэм, не переставая ритмично давить на грудную клетку.

Карлинг кивает и стремительно скрывается из вида. Сэм не прекращает усилий и вскоре чувствует, что сердце под его ладонями начинает биться, медленно и будто неохотно. Бойл делает короткий вдох и открывает глаза, смотрит некоторое время мутным взглядом на Сэма, затем его глаза снова начинают закатываться. Сэм бьет его по щекам, говорит:

– Ты можешь слышать меня, Бойл? Не закрывай глаза, оставайся со мной. Помощь уже близко.

Сэм пропускает момент, когда в камере появляются тюремные медики. Они оттесняют Сэма от Бойла и заваливают эту тушу на носилки, унося его в медицинское крыло. Сэм остается один в воняющей рвотой камере и прислоняется спиной к стене, тяжело дыша и утирая пот со лба, чувствуя, что у него буквально голова идет кругом от происходящего.

Проходит совсем немного времени, прежде чем снаружи раздается звон ключей, и кто-то открывает его камеру. Внутрь заходят трое надзирателей, двое из них сразу же налетают на Сэма и бросают его на стену, заламывая руки за спину и защелкивая за спиной наручники, обыскивая его, как обыскивал Хант, когда Сэм впервые сюда попал, а затем разворачивают к стене спиной, удерживая на месте. Третий офицер тем временем методично скидывает с коек вещи, осматривая их.

Он находит в матраце Сэма пластиковый пакет с таблетками и тычет этим пакетом Сэму в лицо. Сэм прикрывает глаза, чувствуя злость, он готов в этот момент удавить Бойла голыми руками, потому что в пакете меньше половины таблеток, и не нужно быть знатоком, чтобы понять, что больше всех не хватает именно обезболивающих.

– Бойл передознулся этой дрянью, – говорит ему офицер сквозь зубы, в то время как двое других продолжают крепко удерживать его за плечи с обеих сторон, мешая пошевелиться. – Он не выходил из камеры и у него не было возможности достать дурь. Значит, остается только один из вас. Итак, где ты их взял?

Сэм ничего не отвечает, и надзиратель отвешивает ему пощечину. Голова Сэма дергается в сторону, он чувствует во рту металлический привкус, чувствует, как из уголка рта по подбородку тонкой струйкой стекает теплая кровь.

– Говори, – приказывает офицер.

– Я впервые их вижу, – цедит сквозь зубы Сэм, и надзиратель бьет его в живот. Сэм болезненно стонет, он согнулся бы пополам от боли, если бы двое других офицеров не удерживали его на месте.

В этот момент дверь камеры еще раз открывается, и внутрь заходит Джин Хант.

– Что здесь происходит? – деловито спрашивает он, окидывая надзирателей и Сэма безразличным взглядом.

– Пытаемся выяснить, где этот урод достал колеса, – говорит надзиратель и задумчиво смотрит на Сэма, будто бы примеряясь, куда еще его можно ударить.

У Ханта такое выражение лица, будто бы он что-то припоминает.

– Кажется, у нас есть инструкции на такой случай, разве нет? – спрашивает он.

– Не волнуйся, Хант, мы оттащим его в изолятор, когда как следует намнем ему бока, – говорит надзиратель, ухмыляясь.

– У меня такое чувство, Кертис, что в этот раз нам следует поступить по инструкции и оттащить ублюдка прямиком в изолятор, – говорит Хант. – Не стоит оттягивать для него этот момент. К тому же, здесь не самое приятное место для болтовни.

Он намекает на ужасный запах, и надзиратели равнодушно пожимают плечами, выволакивая Сэма из камеры. Они минуют несколько длинных коридоров, один раз спускаются по лестнице вниз, и в конце концов приводят его в изолятор – крошечное полутемное помещение, где стоит одинокая тюремная койка, не покрытая даже матрацем, а температура кажется на несколько градусов ниже, чем в остальной тюрьме. Сэм чувствует, как от холода у него легонько приподнимаются волосы на затылке. Надзиратели уходят, остается только Хант, Сэм чувствует его дыхание над своим ухом, пока он грубо и зло избавляет Сэма от наручников.

– Прекрасный план, Тайлер, – шипит Хант Сэму в ухо, и мурашки у него на затылке усиливаются. – Теперь ты застрял здесь, а Бойл в отключке в медицинском блоке. Прошу тебя, в следующий раз, когда тебе в голову придет какой-нибудь гениальный план, просто вспомни этот момент и вовремя передумай.

Он сдергивает с Сэма наручники и отстраняется, Сэм разворачивается и смотрит не него снизу вверх, испытывая раскаяние, потому что Хант, в сущности, прав, вот куда завел их его замысел. Они не продвинулись ни на дюйм с Бойлом, и в конце концов Сэм сделал все только хуже.

– Прости меня, – выдыхает он, и Хант от его слов слегка морщится, будто бы от боли.

– Лучше подумай о своей шкуре, если все еще намерен продолжать, – ворчливо говорит он. – Ты проведешь здесь почти сутки, до завтрашнего вечера. Кто-то я нас, я, Раймондо или Крис, всегда будем снаружи, но мы вряд ли сможем слышать тебя с той стороны двери. Тебе дадут немного воды и совсем не дадут еды. Не шуми и не возмущайся, если не хочешь застрять здесь дольше.

Он выходит за дверь, запирая ее с той стороны, даже не пожелав Сэму удачи прежде, чем уйти. Сэм раздраженно бьет кулаком по стене, потому что все идет наперекосяк. Он пробует улечься на койку, чтобы скоротать время во сне, но она оказывается холодной и неудобной, железные пружины немилосердно врезаются в тело, и Сэм заканчивает тем, что скрючивается в углу, обхватив себя руками в попытке хоть немного согреться, и опускает голову на грудь.

– У тебя ничего не выходит, Сэм, – говорит детский голос, и Сэм со стоном зажмуривается и закрывает уши руками, не желая видеть чертову галлюцинацию. Но голос проникает даже сквозь зажатые уши, словно звучит прямиком в его голове – впрочем, так оно и есть, думает Сэм, голос маленькой дряни действительно звучит у него в голове. – Но ты и сам знаешь, почему так происходит, верно? Тебя не должно быть здесь, тебе здесь не место. Вернись домой.

«Вернись домой, Сэмми, мальчик мой, вернись, пока не случилось нечто ужасное», – прорывается сквозь помехи рыдающий голос его матери, и Сэм резко вскидывает голову, но здесь, конечно же, нет никакого радио, здесь нет даже чертовой девочки с ее клоуном, Сэм совершенно, полностью, абсолютно один, запертый в этой комнате и запертый в этом мире.

Он зло смаргивает слезы, стараясь унять дрожь, вскакивает на ноги и делает несколько резких, сердитых движений в тесной комнате, разминая руки и ноги и чувствуя, как сердце бьется сильнее, разгоняя по телу теплую кровь. Он мечется некоторое время, словно зверь в клетке, не обращая внимания на то, как ноет тело после многочисленных избиений, которые он перенес с тех самых пор, как попал сюда. И если бы его кто-то увидел его сейчас, он решил бы, что Сэм псих, он и сам кажется себе психом, когда говорит себе, впиваясь ногтями в ладони почти до крови, чтобы чувствовать, потому что здесь – он чувствует, он говорит самому себе раздельно и громко в гнетущей тишине камеры:

– Это – настоящее.

Он задается вопросом, сделал ли он правильный выбор. Он спрашивает себя, где он на самом деле: здесь, в семьдесят третьем году, страдающий от слуховых галлюцинаций, вызванных несчастным случаем, которого он даже не помнит, или там, в две тысячи шестом, медленно умирающий на больничной койке после попытки суицида.

И ему нестерпимо хочется сделать что-то, хоть что-нибудь, прямо сейчас, чтобы снова почувствовать себя живым.

* * *

Сэм ловит себя на том, что воет, словно животное, пока сидит в изоляторе. Его персональные призраки начинают пожирать его с новой силой, узкие стены словно смыкаются, поглощая его мир, так что он мечется из угла в угол, фонтанируя бессмысленной энергией, но чувствует вокруг только стены. Это сводит его с ума.

Сэм знает, что снаружи всегда дежурит кто-то из детективов: Хант, или Карлинг, или Скелтон. Два или три раза они открывают сплошное железное окошко двери, чтобы поставить на поддон стакан воды, но никогда не заглядывают внутрь, чтобы обменяться с ним взглядом, и Сэм думает, возможно, они дежурят по двое, и рядом есть кто-то еще из тюремных офицеров, поэтому они так осторожны.

– Наконец-то, – вполголоса бормочет Сэм, когда дверь в конце концов открывается, потому что от голода у него давно уже подкашиваются ноги, и он серьезно подозревает, что если проведет здесь, взаперти и совершенно один, оставленный на растерзание внутренним демонам, еще хотя бы немного времени, то это закончится для него шизофренией.

Так что Сэм испытывает облегчение, когда дверь наконец-то со скрипом отворяется, и в дверном проеме, который кажется Сэму почти белым от гораздо более яркого освещения снаружи, появляется фигура человека в форме тюремного офицера. Однако надзиратель не выводит Сэма наружу, а вместо этого запирает за собой дверь и разворачивается к Сэму лицом, и Сэм видит, что это тот самый неприятный тип с рябой рожей и тусклыми глазами, который избил его в первый день в тюрьме.

Сэм поднимается с корточек по стенке, по-прежнему облокачиваясь о стену спиной, и недоуменно пялится на надзирателя, ожидая, когда тот разъяснит, зачем пришел.

– Я все ждал, когда ты попадешь сюда, – говорит офицер, поигрывая ключами на пальце и неприятно ухмыляясь. – Такие, как ты, рано или поздно всегда попадают, слишком строптивые, даже когда пытаетесь держать голову опущенной, верно я говорю?

Сэм ничего не отвечает, просто тупо смотрит на него, недоумевая, к чему все это. Надзиратель делает несколько шагов вперед, сокращая расстояние между ними, у него на лице расползается широкая улыбка, неприятная Сэму до содрогания. Она издевательская, да, но в ней есть что-то еще, нечто опасное и почти осязаемое, что уже расползлось по комнате, как дурное предчувствие, заполнив каждый угол, так что Сэму нечем дышать.

Он инстинктивно вжимается в стену, когда надзиратель приближается к нему, чувствуя, как от страха, природы которого Сэм не может пока понять, учащается сердцебиение.

Том Мортон говорил ему, что нельзя бояться. Они как собаки, они чуют страх, так он сказал, просто Сэм тогда не понял, что его слова относились к заключенным и к надзирателям в одинаковой мере. Но сейчас Сэм не может, этот страх кажется другим после страха призраков, блуждавших за ним в полутьме, и этот реальный страх, страх из жизни, промораживает теперь Сэма до самых костей.

– Отсоси мне, – коротко приказывает надзиратель, загоняя его в угол, и Сэм столбенеет.

Он словно со стороны наблюдает за тем, как надзиратель подходит еще немного ближе, хотя ему кажется, что пространства между ними не остается совсем.

– Ну же, тебе должно быть совсем не сложно, – продолжает офицер, обдавая лицо Сэма зловонным дыханием, – ведь ты делаешь это для того надзирателя, который вечно спасает твою задницу, Хант, кажется, верно я говорю? И не строй из себя святую невинность, люди болтают об этом здесь и там, – добавляет он, увидев выражение лица Сэма.

Он протягивает руку и кладет ее Сэму на шею, с силой надавливая, утягивая его голову вниз, вынуждая упасть на колени. Но Сэм вырывается и вместо этого наоборот подается вверх, врезаясь надзирателю головой в переносицу.

– Ах ты, сукин сын! – гнусаво орет тот, хватаясь за лицо, у него из носа сквозь ладони хлещет кровь. – Гребаный сукин сын!

Он налетает на Сэма, с силой впечатывая его в стену, так что у того на миг перехватывает дыхание, а затем бьет коленом в пах. Сэм сгибается пополам, беззвучно крича от боли, у него из глаз летят искры, и надзиратель пользуется этим моментом, чтобы схватить руки Сэма и сковать их наручниками спереди. Затем он дергает за эти наручники вниз, и Сэм, потеряв равновесие, падает на пол. Надзиратель бьет его ногами несколько раз, вымещая злобу, Сэм изворачивается и рычит, но ничего не может сделать, и эта беспомощность страшнее всего, она сковывает его хуже наручников, так что когда офицер прекращает избивать его ногами, Сэм просто лежит на полу, тяжело дыша, не желая открывать крепко сомкнутые веки.

– Ну как, стал сговорчивее? – спрашивает надзиратель, хватая Сэма за волосы и приподнимая его голову, так что Сэму приходится открыть глаза и столкнуться с его лихорадочно горящим взглядом. – Что скажешь на мое предложение теперь?

Неожиданно он поднимает вторую руку, по-прежнему не отпуская его волосы, и просовывает пальцы Сэму в рот, размыкая зубы, как хищнику. Возмущенный, Сэм от души впивается в эту руку зубами. Надзиратель воет, с силой отнимая укушенные пальцы, и наотмашь бьет Сэма по лицу, так что его голова мотается в сторону, ударяясь об пол. Сэм втягивает воздух сквозь зубы, чувствуя, как по щеке и подбородку алым разливается боль.

– Ты у меня получишь, – озлобленно шипит надзиратель, снова вцепляясь Сэму в волосы. – Вздумаешь еще раз пустить в ход зубы, и я выломаю их тебе один за другим, ты будешь захлебываться кровью. Подумай, красавчик, как ты этого хочешь: по-хорошему или по-плохому?

Он наклоняется ближе к Сэму, воняя несвежим дыханием, и Сэм отворачивает голову в сторону, чувствуя тошноту.

Он не знает, не думает даже, чем это может в конце концов обернуться для него, у Сэма перед глазами давно уже пляшет красное марево вместо мыслей, непроглядно-алое, как раз то, что нужно, чтобы защитить его от того, что происходит с ним в маленьком душном изоляторе.

Надзиратель берет Сэма за горло, не слишком сильно, не до удушения, но достаточно крепко, чтобы он почувствовал дискомфорт, и притягивает его ближе к себе. Затем берется за ремень, и в это время ключ в замке поворачивается во второй раз, замок скрипит, медленно поддаваясь.

– Черт подери, вы можете подождать хотя бы пять минут? – раздраженно спрашивает надзиратель, поворачивая голову на шум и убирая руку с ремня брюк.

В этот момент дверь распахивается под двойным напором Ханта и Карлинга, и надзирателя буквально сметает с Сэма, унося в сторону и впечатывая в стену.

Сэм облегченно выдыхает, опуская голову и улыбаясь, выравнивая бешено колотящееся сердце. Это было близко, но Сэм говорит себе, что не было нужды бояться, потому что он даже мысли не допускает, что все могло быть как-то иначе, что Хант позволил бы чему-то подобному случиться с Сэмом в чертовом тюремном изоляторе.

– В этом месте существуют определенные правила, – слышит он над своей головой свирепый голос Ханта, когда тот обращается к другому надзирателю, – и ты будешь следовать им, хочешь того или нет. Просто прийти и избить арестанта в изоляторе – не слишком-то блестящая идея, тебе так не кажется? Впрочем, неплохая тема для обсуждения с начальником тюрьмы.

– Брось, Хант, я просто учил ублюдка уму-разуму, – отвечает надзиратель. – Время от времени можно позволить себе выйти за границы правил, и ты знаешь, о чем я говорю, верно? Так что бывай.

Сэм поворачивает голову и видит, как он подмигивает Ханту и вываливается из изолятора. Карлинг наклоняется над Сэмом, избавляя его от наручников, и выражение лица у него при этом виноватое.

– Сейчас шесть часов, скоро время ужина, – говорит Хант, бросая взгляд на часы. – Давай-ка вытащим тебя поскорей отсюда, Сэм.

Он вздергивает Сэма наверх за тюремную робу легко, словно тряпичную куклу, и ставит его на ноги, а потом они с Карлингом ведут его в ту самую заброшенную каморку охранников, которую Том Мортон открыл специально для них. Сэма ощутимо колотит всю дорогу, он не знает, оттого ли, что он почти сутки ничего не ел, или промерз в чертовом изоляторе, или из-за того, что едва не случилось между ним и тюремном офицером, но он не может унять эту дрожь, как ни пытается.

– Раймондо, – неторопливо говорит Хант, стоя спиной к ним и закуривая, когда они оказываются в безопасности, вдали от посторонних глаз, – то, что только что произошло, я называю оставлением старшего детектива в опасности под прикрытием. Мне интересно, что ты можешь сказать в свое оправдание? Потому что мне казалось, что инструкции предельно ясны: стоять перед чертовой дверью, охранять Тайлера, никуда, черт подери, не уходить!

Он разворачивается к ним и уже орет во весь голос, сверкая глазами, так что Сэму становится даже немного жаль Рэя.

– Прости, шеф, – сокрушенно бормочет Карлинг. – Черт, если бы я знал, что Тайлеру надерут задницу, я бы никуда не ушел. Просто… тот надзиратель показался мне неплохим парнем, а в медотсеке без меня пропадали такие сиськи, такие великолепные сиськи...

– Вон! – рявкает на него Хант, и Карлинга словно ветром выносит из комнаты.

Сэм остается наедине с Хантом, и они просто молчат, и Сэм задается вопросом, догадывается ли Хант, что чуть было не случилось с Сэмом, знает ли он, чем это было на самом деле? Или Хант считает, что тот надзиратель просто хотел избить его?

– Это неправильно, – говорит в конце концов Хант, выуживая из какого-то кармана флягу и делая большой глоток. – Черт подери, Тайлер, это просто неправильно – видеть тебя здесь. Я знаю, мы во многом расходимся, но ты лучший коп, чем многие, кого я знаю, и держать тебя здесь, с этими отморозками, видеть, что с тобой происходит в этом месте... это хуже, чем я думал. Может быть, пришло время послать все нахер и покончить с этим маскарадом?

Это оказывается странно слышать от Джина Ханта.

Сэм медлит, потому что мысль кажется ему соблазнительной, но если он скажет да, то все, через что он прошел здесь, все время, которое они потратили на эту работу под прикрытием, окажется напрасным.

– Что с Бойлом? – спрашивает в конце концов Сэм. – Он по-прежнему в медицинском блоке?

Хант качает головой.

– Ублюдка откачали, и ему мгновенно полегчало. Он вернулся в камеру и выглядит сейчас получше тебя.

– В таком случае, я остаюсь, – говорит Сэм, задумчиво постукивая пальцами по губам, просчитывая дальнейшие шаги.

– Тайлер, я серьезно, он выглядит получше, чем ты, – повторяет Хант. – Если вздумаешь с ним поссориться, тебе несдобровать.

– Но я не собираюсь с ним ссориться, – говорит Сэм, натыкается на протестующий взгляд Ханта и продолжает: – Послушай, шеф, дай мне закончить. Мы слишком далеко зашли, чтобы повернуть назад, ладно? Так что я не отступлюсь. Только не теперь.

Некоторое время Хант просто смотрит на него, словно пытается просмотреть насквозь, а потом кивает.

– Только не вздумай снова вляпаться в неприятности, – предупреждающе говорит он. – Я не всегда буду поблизости, чтобы вовремя спасти твою задницу.

Но куда ты денешься, думает Сэм, привычно складывая руки за спиной и позволяя Ханту надеть на себя наручники.

– Черт, это просто нездорово, – вполголоса бормочет Хант, щелкая у него за спиной наручниками, и знакомым жестом тянет их немного вниз, проверяя, как они держатся на запястьях Сэма.

Сэм понимает, о чем он говорит: просто дико, что все происходящее превратилось для них в рутину. Так что Сэм понимает, чего боится Хант, он понимает, почему старший детектив-инспектор так настаивает на том, чтобы прекратить это поскорее.

Хант приводит его в столовую как раз вовремя, чтобы он присоединился к шеренге других заключенных и вошел туда вместе со всеми. Сэм набрасывается на еду с таким чувством, словно ничего лучше в жизни не ел, и сидящие рядом заключенные обмениваются с ним беззлобными шутками касательно того, какого это – просидеть денек в изоляторе без еды.

Сэм на подъеме, он чувствует себя неплохо, но атмосфера в столовой неуловимо меняется, когда в дверь заходит Дэниэл Бойл. Крупный и широкоплечий, с черными вьющимися волосами, отпущенными почти до плеч, он похож на медведя гризли. Он перенес тяжелую болезнь, это видно по тому, каким изможденным и бледным кажется его лицо, но даже так он выглядит угрожающим и свирепым, и все будто бы ненадолго затихают, пока Бойл обводит столовую своим тяжелым взглядом. Сэм испытывает странное желание втянуть голову в плечи, когда Бойл равняется с его столом, неся свой поднос, но тот проходит мимо, садясь в отдалении от Сэма. Впрочем, облегчение более чем временное, потому что после того, как ужин закончится, Сэм окажется с Бойлом в одной камере, и он очень надеется, что природный дар убеждения не изменит ему в самый неподходящий момент.

– Черт побери, Бойл все-таки выкарабкался, теперь начнется, – говорит вполголоса сидящий рядом с Сэмом арестант – суховатый мужчина уже в годах, лет шестидесяти, и Сэм смотрит на него с интересом, ожидая продолжения. Тот видит в Сэме благодарного слушателя и продолжает: – Ты, наверное, недавно здесь и не знаешь, но Бойл тот еще громила. У него здесь банда. Он как-то не поладил с Джоном Уолтером, и тот устроил ему несчастный случай, но теперь, когда Бойл снова на ногах, я бы на месте Уолтера схватился за свою задницу обеими руками, да покрепче!

Сэм сглатывает, но ничего не отвечает и старается не пялиться на Бойла до самого конца ужина. Затем их привычно выстаивают в шеренги, чтобы рассадить по камерам. Сэм попадает в камеру первым: Крис шепотом желает ему удачи, зашвыривая внутрь и запирая дверь, и Сэм опаляет его недовольным взглядом, потому что не дело Скелтону лишний раз рисковать их прикрытием, просто чтобы сказать Сэму пару ободряющих фраз.

Дверь со скрипом отворяется во второй раз, и в камеру заходит Бойл. Сэм стоит, привалившись спиной к стене, и смотрит на него настороженно, исподлобья, не зная, чего следует ожидать. Бойл подходит к нему неторопливой походкой и цепко хватает за ворот тюремной робы, приближая к себе. Сэм шумно выдыхает сквозь стиснутые зубы, сглатывая, глядя на Бойла и вцепляясь в его сомкнутые кулаки в бесполезной попытке ослабить хватку.

– Итак, кто ты такой, черт тебя дери? – спрашивает у него Бойл, на его лице расползается угрожающая ухмылка, и Сэм думает, черта с два он справится с этим громилой даже сейчас, пока он болен и уязвим – так он говорил об этом Ханту, когда уговаривал на всю идею этого прикрытия, – и не важно, что еще пару дней назад тот был на пороге смерти.

– Сэм Тайлер, я уже говорил тебе, – выдыхает он сквозь стиснутые зубы, чувствуя, как ворот тюремной рубашки потихоньку начинает душить его, все плотнее обхватывая шею. – Меня привезли в тюрьму три дня назад.

– Три дня, – задумчиво повторяет Бойл, не сводя с него подозрительного взгляда. – Где ты был этой ночью?

– Отпусти, – просит Сэм, задыхаясь, и Бойл наконец ослабляет хватку, выпуская Сэма из своих рук, но не отступает в сторону, по-прежнему продолжая нависать над ним, словно скала.

– Ночью я был в изоляторе, – говорит Сэм, зная, что просто так Бойл его не оставит. – Ты устроил себе передозировку обезболивающими, пока валялся здесь один, и надзиратели закономерно предположили, что таблетки принадлежат мне. Они заперли меня на сутки.

– Интересно, – говорит Бойл, наконец отступая от него и садясь на свою койку, и Сэм потихоньку издает облегченный вздох. – Так это был ты.

Сэм бросает на него вопросительный взгляд, и Бойл продолжает:

– Это ты дал мне те таблетки, и ты сидел со мной, когда смерть уже держала меня за горло, все это время это был ты. В таком случае, полагаю, что обязан тебе жизнью?

Он вопросительно поднимает брови, и Сэм нервно улыбается, не зная, как реагировать. Бойл разражается смехом, глядя на него.

– Не трясись, парень, расслабься, – говорит он. – Я тебя не съем. Итак, раз уж эта чертова тюрьма настолько переполнена, что они снова решились подсадить кого-то в мою камеру, я думаю, что нам следует установить некоторые правила, что скажешь?

– Правила какого рода? – спрашивает Сэм, когда Бойл делает паузу, ожидая его ответа.

– Личное пространство, – говорит он. – Все дело в личном пространстве, тут все вращается вокруг него. Скажем прямо, это не то место, где тебе удается проводить много времени наедине с собой. Поэтому, без обид, но все, кто делил со мной эту камеру до тебя, заканчивали переводом в медотсек. Расслабься, – добавляет он, глядя на напрягшегося Сэма, – для этого я и заговорил про правила. Мы ведь не хотим, чтобы это повторилось с тобой, верно? Итак, правило номер один: нижний ярус – мой. И я говорю не только про койку. Я серьезно, парень, не желаю видеть тебя шляющимся по камере без нужды. За тобой будет верхняя койка, и я ожидаю, что большую часть своего времени здесь ты будешь проводить именно на ней. За исключением, конечно, того времени, что ты будешь проводить вот здесь, на полу, на коленях, отсасывая мне.

Сэм каменеет, и Бойл разражается смехом, глядя на его лицо.

– Да успокойся, это шутка, я не трону тебя и пальцем, красавчик. Просто сиди на своей койке и не высовывайся лишний раз, об этом я говорил серьезно. Нет, я не против иногда перекинуться словом-двумя, ты знаешь, но если ты видишь, что я, к примеру, сижу на сортире или дрочу, лучше притворись, что тебя вовсе нет, идет?

Моральных сил Сэма после этой речи хватает только на то, чтобы оторопело кивнуть и без лишних слов забраться на верхнюю койку. Бойл удовлетворенно хмыкает, и больше они не разговаривают этим вечером.

Вскоре лампы гаснут с резкими щелчками, и камера погружается в полутьму. Сэм лежит на спине, пялясь в потолок, слушая, как тюрьму наполняют ночные звуки, и думает, вот оно, они наконец-то приближаются. Бойл не убил Сэма и не покалечил, и все идет нормально, и теперь они на верном пути. Сэм расслабленно выдыхает, слушая раскатистый храп Бойла на нижней койке, и спит спокойно этой ночью.

* * *

Сэму снится, что он лежит в больничной палате, сияюще белой, такой белой, что это причиняет боль. В изголовье кровати сидит его мать, которая сжимает его руку – Сэм чувствует это, чувствует ее теплые пальцы на своем запястье, хотя смотрит на них обоих сейчас со стороны, и она говорит:

– Сэмми, мальчик мой, я люблю тебя. Они советуют мне отключить тебя, они говорят, шансы минимальны, ты продолжаешь ускользать все дальше с каждым днем, но они говорили мне то же самое и в прошлый раз, верно? Но ты уже выбрался оттуда однажды, ты выбрался, мой милый мальчик, и я знаю, что у тебя получится сделать это снова. Я верю в тебя, Сэм.

Машина жизнеобеспечения издает свой равномерный шум, вдох-выдох, вдох-выдох, и свет становится еще ярче, хотя ярче кажется просто невозможным. Сэм зажмуривается изо всех сил, закрывая глаза рукой, и просыпается с резким вдохом.

Некоторое время он лежит неподвижно, не понимая, где находится, а потом вспоминает – Манчестер, семьдесят третий год, окружная тюрьма.

Еще очень рано, офицеры не начинали свой утренний обход, так что Сэм переворачивается на другой бок, собираясь снова заснуть. Но его будто бы что-то отвлекает, и он приподнимает голову, прислушиваясь к ощущениям. Койка немного подрагивает, определенно из-за какого-то движения со стороны Бойла, пружины равномерно скрипят, и Сэм слышит его дыхание, рваное и тяжелое, и еще повторяющийся влажный звук, не оставляющий и намека на двусмысленность, не дающий Сэму ни малейшего шанса притвориться, что это не то, чем кажется. Он прикусывает язык, едва удерживая готовое сорваться с губ ругательство. Чертов ублюдок дрочит на нижней койке, нисколько не смущаясь присутствия Сэма. Он откидывает голову на подушку, вспоминая слова Бойла о приватности и делая вид, что ничего не происходит. Дыхание Бойла учащается, как и скрип пружин, он издает приглушенный удовлетворенный звук, а затем все затихает. Сэм крепко зажмуривается и отворачивается к стене, чувствуя, что у него пылают щеки.

– Тайлер, ты уже проснулся? – хрипло спрашивает у него Бойл несколько минут спустя. Сэм ничего не отвечает, но тот поднимается, чтобы опереться как ни в чем не бывало локтями на койку Сэма, и смотрит прямиком на него, так что притворяться спящим уже бесполезно. – О, ты уже не спишь, отлично, – продолжает он, ловя настороженный взгляд Сэма. – Я хотел спросить, ты знаком с Джоном Уолтером?

– Сталкивался с ним пару раз, – неопределенно говорит Сэм, пожимая плечами.

– Я собираюсь натравить на него своих ребят, чтобы жизнь медом не казалась, – говорит Бойл. – У меня к нему большой должок.

– И что ты хочешь от меня? Чтобы я приготовил заточку и пырнул его в темном закутке? – хмыкает Сэм.

Бойл смеется, затем говорит:

– А ты мне нравишься, парень, хорошее чувство юмора. Но ты знаешь, для подобной работенки у меня есть и более подходящие кандидаты. Я просто хотел узнать, как дела у мерзавца, чем он сейчас занимается, думая, что избавился от меня. Люблю изучать своих врагов.

Сэм садится на койке, свесив ноги вниз, задумчиво трет переносицу.

– Я, наверное, не лучший вариант для таких расспросов, – говорит он в конце концов. – Я здесь всего три дня, один из которых провел в изоляторе.

– Просто расскажи все, что знаешь, – нетерпеливо перебивает его Бойл.

– Хорошо. Я... познакомился тут с одним парнем, он поступил в тюрьму в один день со мной. Майк Райан, так его зовут. Хороший парень, мы болтали с ним о разном. Так вот, его поместили в одну камеру с Уолтером.

Бойл присвистывает.

– Черт побери, да ты просто находка, – говорит он. – Как думаешь, сможешь узнать для меня больше о Уолтере через этого своего друга?

Сэм качает головой:

– Я не думаю, что Майк поможет. Он напуган Уолтером и не встанет у него на пути.

– Так твой дружок – жалкая подстилка Уолтера? – разочарованно протягивает Бойл. – Девчонка, которая ублажает его по ночам?

– Ради Бога, ему семнадцать! – резко восклицает Сэм. – Так что не говори об этом в таком тоне. Что, по-твоему, он мог противопоставить типу вроде Уолтера, оказавшись с ним в одной камере?

Бойл задумчиво смотрит на Сэма, затем кивает:

– Ладно, твоя правда. Итак, Уолтер привязан к мальчишке?

Сэм смотрит на Бойла, сбитый с толку.

– Привязан? Нет, ничуть, для Уолтера он как вещь, просто что-то, чем он обладает.

– Но мы все привязаны к своим вещам, разве не так, Сэм? – говорит Бойл, и Сэм не может найтись, что на это ответить. – Что ж, отлично, мы можем на этом сыграть.

Бойл умывается, насвистывая себе под нос и явно находясь в приподнятом настроении, затем ложится на пол камеры и делает несколько отжиманий, после этого поднимается и закуривает.

– Будешь? – спрашивает он, протягивая Сэму сигарету, но тот отрицательно качает головой. Бойл вздыхает: – Послушай, ладно, не принимай слишком близко к сердцу то, что я вчера сказал о личном пространстве. Если тебе нужно вниз, чтобы, там, умыться или сходить в сортир, не стесняйся. Я не пытаюсь сделать твою жизнь невыносимой.

Сэм пожимает плечами и спрыгивает вниз, с хрустом разминает шею и плечи, которые немилосердно затекли на жесткой тюремной койке. Затем он подходит к раковине, чтобы ополоснуть лицо холодной водой. Он спиной чувствует пристальный взгляд Бойла, но когда разворачивается, тот уже смотрит в другую сторону, в зарешеченное окошко двери.

– Псы проснулись, – говорит Бойл, к чему-то прислушиваясь. Сэм тоже напрягает слух, то не может разобрать ни звука. – Сейчас пойдут будить.

Через секунду по тюрьме действительно разносятся резкие крики надзирателей:

– Подъем! Подъем, подонки, солнце светит, пора отрывать свои морды от подушек!

Они колотят своими дубинками по железным дверям, и начинается рутинная суета перед завтраком.

Сэм заходит в столовую вместе с Бойлом, и когда им на подносы кидают по тарелке с загустевшей овсянкой и Сэм собирается опуститься за первый попавшийся стол, Бойл берет его за плечо, направляя к столу в дальнем углу, заключенные за которым отнюдь не кажутся Сэму приветливыми. Впрочем, при виде Бойла они мигом раздвигаются в стороны, уступая ему место, и перекидываются приветственными фразами. Взгляды, которые они бросают при этом на Сэма, сложно назвать дружелюбными.

– Это Сэм Тайлер, он новичок, делит со мной камеру, – говорит Бойл, указывая на Сэма с таким видом, будто бы едва не забыл о его присутствии. – Он клевый, так что двигайте свои задницы, дайте парню разместиться.

Один из заключенных, тот, что ближе всех к Сэму, высокий жилистый парень со спадающей на глаза челкой, двигается и говорит с ухмылкой:

– Ну, раз уж ты с Дэнни, то садись, красавчик.

Бойл молча сгребает его за ворот рубашки своей лапищей, и все вокруг замолкают, напряженно глядя на них.

– Я сказал тебе, Эд, он клевый, – негромко говорит Бойл, не выпуская его из хватки, и в его глазах есть что-то такое, что на месте другого заключенного Сэм сейчас не стал бы ему перечить. – Ты проявишь уважение, да?

После этого он отпускает Эда из захвата, тот смотрит на Сэма и говорит:

– Извини, приятель. Размещайся.

Сэм садится вместе с ними, и никто из других заключенных больше не бросает ему вызов. Вот так вот запросто, просто потому что Бойл так сказал им. Впрочем, один из них, широкоплечий смугловатый тип с коротко стриженными черными волосами, не сводит с Сэма неприязненного взгляда. Когда завтрак заканчиваются и их собираются вести в цех, работать, этот тип отзывает Бойла в сторону, пытаясь ему что-то сказать, но Бойл нетерпеливо отмахивается и говорит:

– Время и место, Марко, – и тот оставляет его в покое.

Коротко стриженому Марко удается отозвать Бойла на разговор только во время прогулки. Сэм не знает точно, о чем они говорят, но после этого разговора Бойл мрачнеет, и взгляд, который он бросает на Сэма, не предвещает ничего хорошего.

– Ты – со мной, – коротко говорит он, хватая Сэма за плечо и куда-то утаскивая. Сэм судорожно скользит взглядом по двору в поисках детективов, и Бойл сжимает его плечо до боли и ехидно шипит прямо в ухо: – Ищешь кого-то?

Он открывает неприметную дверь в углу и зашвыривает Сэма внутрь. Должно быть, это прачечная: в комнате высятся горы белья, стоит несколько стиральных машин и резко пахнет порошком для стирки. Бойл без церемоний припирает Сэма к стенке, упираясь локтем ему в горло. Его глаза сощуренные и злые, и в этот момент Сэму становится по-настоящему страшно, потому что он вдруг вспоминает, что Бойл и его банда без сожаления убили десятки людей, прежде чем попасть за решетку. Ему в глаза сейчас смотрит монстр, который всегда сидит в Бойле, просто иногда, когда тот в правильном расположении духа, монстр дремлет. А теперь Бойл в ярости, и Сэму остается только открыто смотреть ему в глаза снизу вверх, стараясь не выдать ни единым мускулом, насколько ему не по себе.

– Итак, – рычит Бойл, надавливая Сэму на кадык немного сильнее. – Ты не говорил мне, что путаешься с надзирателями, Сэм. Расскажи-ка об этом поподробнее.

– Можно подумать, ты спрашивал меня об этом, – огрызается Сэм и сипит, когда Бойл прижимает локоть к его горлу еще немного сильнее. Увидев, что перегибает палку, тот немного ослабляет давление, и Сэм продолжает: – Один из надзирателей, он оказал мне услугу, вот и все.

– О, он оказал услугу и получил взамен маленького преданного доносчика, я прав?

– Я ничего не рассказывал ему, – выдыхает Сэм. – Он не расспрашивал ни о чем.

Бойл некоторое время смотрит на него, сузив глаза, словно вычисляет что-то, а потом говорит:

– Черт, подери, ты знаешь, что единственная вещь в тюрьме, которая хуже, чем стать чьей-то подстилкой – это стать подстилкой надзирателя? Рано или поздно он прекратит защищать тебя, и тогда ты станешь подстилкой для всех остальных. От этого не отмоешься, Сэм. За это он вытаскивал тебя из драк, но это еще не все, правда? Что за услугу он тебе оказал?

Сэм смотрит Бойлу в глаза, чувствуя, что ступает на тонкий лед.

– А как ты думаешь, кто принес для тебя лекарства? – спрашивает он.

– Он принес тебе лекарства, – медленно говорит Бойл. – Но ты не наркоман. Ты не наркоман?

Сэм качает головой, и Бойл продолжает со все возрастающим подозрением:

– Значит, ты просил у него лекарства специально для меня. И на кой черт, любопытно узнать, тебе это было надо?

– Отвали, – говорит Сэм, дергаясь, но Бойл никуда его не отпускает, и тогда Сэм орет ему в лицо: – Я не хотел видеть, как кто-то подыхает со мной в одной камере, ясно?! И нет, я связался с тем надзирателем не потому, что так хотел спасти жизнь полному незнакомцу, просто… иногда вещи случаются, Бойл, они просто случаются, помимо твоей воли, ты знаешь? И я не думаю, что он оставил бы меня в покое в любом случае, но это был подходящий момент, чтобы попросить у него чертовых таблеток!

Бойл наконец отпускает, и Сэм сгибается, держась за горло, бросая короткий взгляд на мерзавца, пытаясь понять, поверил ли он в то, что Сэм ему подсунул.

– Ладно, я понял, – говорит Бойл, оглядывая Сэма с головы до ног. – Здесь непросто парням вроде тебя, и ты просто уцепился за то, что тебе предложили. И, пойми меня правильно, я привык аккуратно рассчитываться по своим долгам, но в этом я тебе не помощник. Ты останешься с тем, во что вляпался, потому что так работает это место.

Сэм не успевает ничего ответить, потому что дверь прачечной открывается, и внутрь заглядывает Джин Хант собственной персоной. Он обводит их яростным взглядом и говорит:

– Парни, вы в курсе, почему это время называется прогулочным?

Они молчат, и Хант сам же рявкает в ответ на свой вопрос:

– Потому что его положено проводить во дворе, черт подери! Марш, пошли, если не хотите себе неприятностей!

Он хлопает в ладони, подгоняя их, и Бойл с кривой ухмылкой подчиняется. Сэм движется следом, а последним идет Хант, который скручивает Сэму руки за спиной, как только они выходят из прачечной, и говорит:

– А ты пойдешь со мной.

Бойл бросает ему взгляд, нечто среднее между почти сочувствием и самоуверенным «я же говорил», и ничем не препятствует Ханту вывести его вон.

– Этот кретин Крис упустил тебя из виду, – говорит ему Хант, когда они оказываются наедине. – Черт подери, когда-нибудь эти оболтусы доведут меня до могилы. И ты тоже, Тайлер, ты больше всех, со своими самоубийственными идеями. Что произошло у тебя с Бойлом?

– Ничего, – пожимает плечами Сэм. – Все нормально, он не собирался меня убивать. Он обратил внимание, что один из надзирателей – я говорю о тебе, Хант – проявляет ко мне слишком большой интерес, и хотел поболтать об этом.

– И? – нетерпеливо подгоняет его Хант, когда Сэм замолкает.

– Бойл думает, что ты меня трахаешь.

Произнести это вслух оказывается ох как непросто.

Хант тяжело вздыхает и закуривает, Сэм молчит, ожидая от него хоть какой-то реакции.

– Пойми меня правильно, Тайлер, – довольно резко произносит Хант после некоторой паузы, – но я зову тебя Дороти не просто так. Поэтому не дай тебе Бог попасть как-нибудь в тюрьму по-настоящему, потому что парням вроде тебя в таких местах не сопутствует удача. Ты похож на чертового щенка, которого выкинули на улицу, а это, знаешь ли, не слишком-то по-мужски.

Сэм на миг замирает, разрываясь между желанием врезать Ханту или схватиться за голову и заорать.

– Я сейчас даже не желаю тебе объяснять, насколько испорчено это общество, если все вокруг говорят о такого рода отношениях в стенах тюрьмы, как о норме, – наконец цедит он сквозь зубы в полнейшем бешенстве. – Но надеюсь, что твой друг Том Мортон задумается, насколько правильно потворствовать устоявшимся порядкам, когда тюрьмы Британии станут чертовыми рассадниками эпидемии СПИДа, которая будет полыхать по всей стране страшнее чумы.

Взгляд Ханта ничего не выражает, как и любой другой раз, когда Сэм говорит что-то, что его мозг просто не в силах осознать, поэтому Сэм машет на все рукой.

– Ладно, к черту, не важно, что думает Бойл, – раздраженно говорит он, перебивая самого себя. – Главное, что сейчас он доверяет мне, и я смогу подобраться к нему. Он готовит месть для Джона Уолтера – того парня, который повинен в его избиении – но не думаю, что нам стоит вмешиваться без лишней необходимости. Очень важно не спугнуть Бойла сейчас.

Хант кивает, спрашивает:

– Ты уверен, что в безопасности рядом с ним?

– Это… сложно, – выдыхает Сэм, потому что сейчас не время утаивать от Ханта свои опасения, только не теперь, когда ситуация становится все более опасной для них обоих. – У него бывают перемены настроения, но он считает себя обязанным мне, поэтому да, я думаю, что прямо сейчас мне ничего не угрожает.

Когда Хант возвращает Сэма к остальным заключенным, Бойл уже не говорит с ним и не подходит к нему, и Сэм думает, что возможно, связаться с кем-то из надзирателей в тюрьме это все равно, что совершить социальное самоубийство, все равно, что стать изгоем. И он рад, что не задержится здесь действительно надолго.

Впрочем, вечером, когда их запирают в камерах перед отбоем и Сэм без лишних слов забирается на верхнюю койку, Бойл оказывается не прочь пообщаться.

– За что тебя упекли сюда? – спрашивает он, когда Сэм уже думает, что он с ним так и не заговорит.

– Ограбил магазин, – коротко говорит Сэм, следуя своей легенде. – Выстрелил в продавца, попался копам. Ничего такого, о чем хотелось бы вспоминать.

– Я знал, что это должно быть чем-то в этом духе, – хмыкает Бойл. – Нечто глупое и спонтанное, незавершенное. В тебе есть что-то такое, словно ты слишком правильный, чтобы совершить подобающее преступление.

Сэм спускается со своей койки, полагая, что сейчас Бойл не будет против видеть его лицом к лицу, раз уж первым начал разговор. Тот сидит на своей койке и курит, стряхивая пепел на пол камеры, его плечи опущены, сейчас он кажется расслабленным и спокойным, почти мирным.

– Да, наверное, ты прав, – говорит Сэм, опираясь спиной на стену напротив Бойла и складывая руки на груди. – Так или иначе, даже если бы все произошло по-другому, мне в любом случае было бы трудно сравниться с тобой.

– Так ты слышал обо мне, – говорит Бойл, глядя на него с чем-то вроде интереса.

– Сложно было не услышать, учитывая, какого шороху ты навел в свое время.

– Знаешь, я делал это не из-за денег, – говорит Бойл, задумчиво глядя на медленно сгорающую сигарету. – Точнее, не только из-за денег. Я видел, как они трепетали, эти зажравшиеся банкиры, мое имя было для них страшнее чумы. Чертовы ублюдки, воображающие, что за свои деньги они могут купить весь мир. Я заставил их понервничать.

Он хрипло смеется, и Сэм заставляет себя улыбнуться в ответ.

– Да уж, было неплохо, что кто-то мог показать им их место, – говорит он. – Банки разорялись каждый день, еще бы, никто не хотел соваться туда без лишней нужды. Держу пари, все эти толстяки-банкиры, управляющие, держатели акций тряслись от ужаса, гадая, кто из них будет следующим в новостях об ограблениях.

– Да, славное было время. Но, если ты думаешь, что это конец, то ты ошибаешься, – уверенно говорит Бойл, криво ухмыляясь, и Сэм внутренне напрягается, будто бы охотничий пес, учуявший след. – Они могут запереть меня за каменными стенами и колючей проволокой, но им не избавиться от меня так просто. Потому что Дэниэл Бойл – это больше, чем один человек, больше, чем имя, это символ. И этот символ не умрет так просто, помяни мое слово, он будет разгораться все ярче с каждым днем.

Он псих, понимает Сэм, законченный псих. Он надеется, что не перебарщивает с лестью, когда говорит:

– Забавно, я думал о том же самом, когда следил за этим в прессе. Небольшая группа людей – и такой размах, такой масштаб. Удивительно, как тебе удавалось провернуть все эти ограбления, не оставив ни единого свидетеля.

Сэм пытается звучать восхищенным, но голос подводит его, дает слабину, когда он говорит о свидетелях, потому что говоря о них, он вспоминает лица, мертвые лица беспомощных людей, убитых во имя Бойла, и это слишком отвратительно, чтобы Сэм сумел удержать голос ровным.

Он с внутренним опасением смотрит на Бойла, не зная, заметил ли он, но тот совершенно верно истолковывает его колебание. Он говорит:

– Пойми меня правильно, Сэм, я и сам никогда не был в особом восторге от тех убийств. Я не маньяк, знаешь ли. Просто… чтобы люди заметили тебя, по-настоящему заметили, ты должен делать действительно ужасные вещи. Может быть, тебе даже придется превратиться в чудовище, монстра из их кошмаров, но такова цена. Только так они станут принимать тебя всерьез, если ты понимаешь, о чем я.

– Я понимаю, – эхом отзывается Сэм, и Бойл криво ухмыляется, глядя на него.

– У тебя неплохо получается, – говорит он, и Сэм внутренне напрягается, сбитый с толку.

– Получается что?

– Я говорю, из тебя неплохой сокамерник, – поясняет Бойл. – Лучше предыдущих.

Сэм усмехается, не зная, как расценивать подобный комплимент.

– Так то, что кое-кто заметил меня с тем надзирателем – насколько это плохо? – спрашивает он, чтобы увести разговор в сторону и рассудив, что этот момент ничем не хуже любого другого, чтобы внести ясность. – Ты теперь никогда не заговоришь со мной на публике, или что?

Бойл недоуменно вскидывает брови.

– Откуда ты это взял? Я разговариваю с тобой сейчас, разве нет?

– Но ты не разговаривал сегодня в общей комнате, – пожимает плечами Сэм.

– Должен был пообщаться со своими ребятами, утрясти кое-какие вопросы, – отвечает Бойл. – Я не собираюсь посвящать тебя в свои личные дела, если ты об этом. Ребята начнут нервничать, да и я не вижу, в чем ты можешь быть для меня полезным, так что не обессудь. И, как я уже говорил, я совершенно точно не собираюсь вмешиваться в то, что происходит у тебя с тем надзирателем, потому что это одно из ключевых правил, которые следует здесь усвоить: никогда не отбирай у собаки ту кость, в которую она успела вгрызться, если ты понимаешь, о чем я. В остальном, ты знаешь, ты неплохой парень, ты выручил меня, когда у меня были проблемы, так что я к твоим услугам.

Он ухмыляется и хлопает Сэма по плечу, затем подходит к раковине, чтобы напиться воды, снова поворачивается к Сэму и говорит:

– Ну вот что, ладно, ты меня утомил. Марш на свою койку.

Сэм вздыхает и молча подчиняется.

@темы: Slash, Gene Hunt, Sam Tyler, Fic