Мои двери всегда для вас открыты. Выходите ©
Название: Fighting is exciting
Автор: Verlorenes Kind aka Принц Ирис
Направленность: слэш
Фэндом: LoM
Пейринг: Джин\Сэм
Рейтинг: NC-17
Жанр: romance (?), OOC
Размер: мини
Статус: закончен
Сюжет: Обоснование фразы "бьёт значит любит", slash version x)
Отказ от прав: Что не моё, то не моё, не претендую.
Предупреждение:Я сейчас опять напишу про отсутствие обоснуя, а вы опять мне не поверите. Кажется, мне начинает нравиться эта игра x) Оно, как бы это сказать, не оч. динамичное. На мой взгляд. А ещё Сэм тут вроде как мазохист. В разумных и не сказать чтобы пошлых пределах. А ещё тут местами нецензурные выражения, но они частично "звёздочные".
втянутьсяРаньше он думал, что нет на свете человека, с которым нельзя решить всё словами. Они же все культурные, цивилизованные люди, речь – один из немногих показателей того, что они относятся к homo sapiens, верно? Они даже разговаривают на одном языке. Во всяком случае, в словарном запасе у обоих были слова “да” и “нет”, что уже слегка облегчало задачу. Буквально на один процент, но в данном случае он был дороже секунды в сложной ситуации, коих было немало в полицейской практике.
Раньше. А может, он думал так позже. Проще говоря, он думал об этом у себя в двадцать первом веке, а когда попал в конец двадцатого, то быстро так думать перестал. Всякий, кто встречал Джина Ханта и был знаком с его методами расследования дел и допроса подозреваемых, ни за что не спросит, почему.
При взгляде на это сосредоточие противоречий можно было на время выпасть из реальности. И тем самым заработать себе фингал под глазом. С Джином Хантом поблизости чревато считать ворон.
Его начальник не был похож на те полуфабрикаты людей, что можно было встретить в настоящем мире Сэма - там, где он валялся на больничной койке и лишь изредка подавал признаки жизни, о чём восторженно пищала голосом медсестры игрушка-носок в подобии телевизора. Его начальник был настоящим, насколько бы нелепо это ни звучало, когда ты говоришь о персонаже, который исчезнет, едва “жизненные показатели” будут больше, чем просто “в норме”. Его начальник был человеком из плоти (о да, этого в достатке) и крови (увидишь её, если удастся хоть раз съездить ему по морде в ответ на ласковые напоминания о том, кто тут главный и кем ты приходишься этому главному).
Джин Хант выглядел внушительно и активно пользовался этим на допросах. Глядя на него, Сэм с поразительной быстротой переставал верить в то, что язык дан человеку для общения. Вышеуказанный применял все выученные слова, в большинстве своём, почему-то, нецензурные, для запугивания. Для него и ещё для выбивания правды применялось почти всё: от психического давления на несчастного до криков, которые должны были слышать на другом конце Вселенной, где бы он, мать его, ни находился.
Джин Хант никогда не действовал мелко. Если расследовать, то расследовать так, чтобы об этом потом весь Манчестер говорил, не умолкая. Если мстить, то мстить так, чтобы волосы поседели не только у жертвы, но и у тех, кто пытался от мести отговорить. Если драться, то драться так, чтобы потом было больно даже смеяться. Эти поразительные противоречия, эта восхитительная смесь, химия семидесятых, уникальность натуры, старые пластинки, знакомые улицы, все эти краски… Впрочем, что-то его унесло.
Джин Хант был живее всех живых. Жена, выпивка, опасная работа, сплочённая команда. И Тайлер завидовал ему больше, чем кому бы то ни было. Потому что он знал, что там, в нескольких годах впереди, он даже не шевелился. Он слышал свой собственный пульс по радио. И это, честно говоря, не способствовало поднятию боевого духа. Но, тем не менее, хотелось бороться. Бороться…
Его словно осенило. Вот в чём была вся суть. Вот что надо было делать. Не плакать, обнимая чёртов ящик по ночам, не впадать в дикое расстройство, не пытаться через радиоволны донести послание до чёртовых врачей. Всё это глупо и ненужно. Надо было просто… подраться.
Первобытность дремлет и может в какой-то момент проснуться в каждом человеке. Так утверждали психологи. Статистика двухтысячных годов и результаты многочисленных экспериментов вездесущих британских учёных доказывали, что в мужчинах агрессии чуть ли не в сотни раз больше, чем в женщинах. И приписывали это тестостерону. Будто бы с древних времён роли были распределены так: женщина занимается обустройством дома, готовкой, уборкой и вознёй с детьми, а мужчина – защитой своей территории, охотой, драками. Всеми теми делами, где требовалась грубая, поистине мужская сила. Различные поединки, войны, турниры, соревнования, кровавые, жестокие бои. Кто, по-вашему, всё это придумал? Вы много женщин в истории мира знаете, которые любили бы участвовать в войнах?
Дядюшка Фрейд рыдал бы, узнав, что Сэм забыл, что представляет собой защитный механизм психики, называемый сублимацией. Она предполагает, что ты пустишь в другое, социально приемлемое русло свою негативную (а в некоторых случаях и сексуальную) энергию. В учебниках по психологии иногда приводят пример, что свои садистические желания можно сублимировать, занимаясь хирургией. Но когда твои зависть и агрессия выплёскиваются в драке с самым лучшим человеком на свете, который так и норовит обозвать тебя бабой в мужском обличие и показать всем и каждому, насколько ты неправ со своими глупыми теориями, это вряд ли можно было назвать сублимацией. Защищая Сэма, можно было сказать только, что он даже не старался как-либо назвать то, что хотел сделать. Своё нездоровое стремление.
Если ты в отделе Джина Ханта, очень легко отучиться от прописных истин. Они действовали тогда, в две тысячи шестом. Сейчас от них не было никакого толка. Кажется, ещё в свой первый допрос он заметил, что преступники семидесятых от спокойного, чуть ли не ласкового обращения начинают быстро наглеть и распоясываться. Самоуверенные ответы, нахальные ухмылки, непринуждённые позы. Отвратительно. А как только Джин внезапно вскакивал с места, хватал их за грудки и начинал трясти, шипя и чуть ли не оплёвывая, всё сразу шло на лад. Было над чем задуматься, честно говоря. Но принципы, чёртовы принципы мешали действовать так же, как он. Тайлер понимал, что когда-нибудь вернётся. Во всяком случае, он очень сильно на это надеялся. И если он станет таким же неотёсанным и грубым, таким попадёт в своё время… Лучше уж умереть здесь.
Впервые, когда они подрались с шефом, едва он услышал его рык, едва ощутил боль, разливающуюся в месте первого удара, как в глазах и голове сразу всё помутилось. Это зов природы. Это грёбанные инстинкты. К дьяволу Библию с её “подставь вторую щёку”. А к Богу – справочник по сатанизму. Чтобы тоже было чем заняться. А им лишь бы драться. Так всё решалось с давних пор. Проблемы, чувак? Просто вмажь посильнее, покажи, кто здесь круче. Пытаясь заболтать шефа, нужных результатов не добьёшься.
Это превратилось в болезненную зависимость. Да, да! Будь дикарём, отпусти себя! Тяжёлое дыхание, помятые бока, ноющие костяшки пальцев, текущая из разбитого носа кровь. Что может быть лучше?!
Вот когда Сэм чувствовал себя живым. Вот когда адреналин ударял в голову, вот когда кровь быстрее бежала по венам, вот когда шумело в ушах. Он как будто слышал голос Джина в своей голове: ты жив, Сэмми-бой, ты жив! Да, детка, да! Он жив! Он жив…
Занимательным было то, что Джин расслаблялся после драки. Да, у него была куча дел, да, его не любили подозреваемые, пресса и (не будем скромничать) вообще почти весь Манчестер, но он как будто становился спокойнее, чуть сбавлял обороты.
“Просто какой-то чёртов Бойцовский клуб”, - подумал Тайлер и усмехнулся: это кино снимут только через двадцать шесть лет. Те сравнения, что прокатили бы в его времени, здесь казались чем-то неуместным. Как если бы на уроке математики он вдруг начал сыпать высокопарными сравнениями из художественной литературы, приплетая к ним какие-нибудь касающиеся компьютерной техники термины. Хорошо, что со временем он научился сначала думать, а потом уже открывать рот и, возможно, озвучивать то, что творилось в его голове. Детектива-инспектора и так считали психом первой категории.
-Ты хищник, Джин, - внезапно произнёс Тайлер и сам удивился тому, что сказал. Хотя не раз об этом думал. Его фамилия. Интересно, ему кто-нибудь намекал на это? – Ты правильно выбрал работу, а? Охотишься на преступников.
-На романтику потянуло, Глэдис? – ухмыльнулся Хант, выдохнув сигаретный дым и рукой стерев струйку крови, от движения потёкшей из нижней рассечённой губы. – Прости, но тебе придётся смириться с тем, что я не педик. В отличие от тебя.
Сэм рассмеялся, запрокинув голову, стукнувшись затылком о стену, к которой они привалились, чтобы передохнуть. Для романтики, и правда, нашлось бы место: полная луна, звёздная ночь, узкая подворотня и пара опрокинутых во время схватки мусорных баков. То, как понимал романтику Джин Хант. В чём-то даже привлекательно.
К счастью, хотя, пожалуй, больше к сожалению, что такое мазохизм, Сэм точно знал. И это понятие в его голове извращено не было.
Когда он понял это, распахнул глаза, но не от удара, а от осознания. Кем ещё, если не мазохистом, ты можешь себя назвать, если ты возбуждаешься от боли? Джин повалил его на землю, устроился на нём и бил по лицу, пока Сэму не начало казаться, что у него лицо от слова “каша”. Мясистая такая каша, где нос был на месте правого уха, а левый глаз где-то в районе подбородка. И, тем не менее… Страх вытеснил всё остальное. Ведь если Джин ощутит его эрекцию, он больше не будет с ним драться. А он уже не мог без этого. Это было необходимостью. Не такой, как воздух или еда, но что-то довольно близкое к этому. К чему низменные потребности организма, если ты не будешь чувствовать себя живым?
И каково же было его удивление, когда он почувствовал, что и Хант был возбуждён не меньше. Не контролируя себя после выброса адреналина, он дрожащими пальцами впился в бежевое пальто и вскинул бёдра, застонав. Но Джин вместо того, чтобы, как порядочный человек, после всего, что он с ним творил, жениться, а потом укатить в голубой закат в кругосветное путешествие в качестве медового месяца, отскочил и скрылся за поворотом, где стояла Кортина. На которой он и угнал, оставив Тайлера в полном одиночестве валяться на асфальте.
-Будь честен с самим собой: Джин Хант никогда не был порядочным человеком, - проговорил он окровавленными губами в пустоту, пытаясь отвлечься на подсчёт звёзд на тёмно-синем полотне неба и набираясь сил, чтобы подняться.
В больнице Сэм соврал, что упал с лестницы. Доктор посмотрел на него так, словно тот заявил, что является той самой Алисой из грёбанной Страны Чудес. Но, к счастью, ничего не сказал. Пациент мысленно поблагодарил его и снова поморщился, когда ему попытались обработать ссадины на распухшем лице. Один из самых больших минусов их драк. Особенно в те дни, когда шеф перебарщивал. И в этот раз он, несомненно, переборщил.
Всё началось с ссоры через месяц после того случая. Он банально проспал, а Хант… Да что тут пояснять, вы что, Ханта не знаете?..
-Опять! Опять! Ты хотя бы считаешь?! – от его сна не осталось и следа.
-Что считаю, Глэдис? Сколько раз в день ты ноешь? Прости, дорогуша, всё время сбиваюсь со счёта.
-Моя дверь!!
-Что твоя дверь? Своей двери ты жалуешься чаще? Я ей почти сочувствую.
-Ты снова её выбил! Снова!! Снова!!! – злость бурлила в нём похлеще океана в шторм. – Где твоя компенсация? Ты хоть раз заплатил за то, чтобы её поставили на место? Чёртов паровой каток, сносишь всё на своём пути! Ты вообще…
Договорить ему не дали: кулаки у шефа всегда были что надо. Так у них и начинались драки. Всё происходило потому, что он выводил шефа. Дело в том, что в большинстве случаев он делал это неосознанно. То есть, нет, это звалось не так. За то время, что он здесь был, Тайлер уже успел убедиться в том, что Джина бесят любые замечания по поводу его работы, какие-то комментарии касательно его методов расследования. Да что уж там, он мог прийти в бешенство от жалобы на второй слева столб на Фредерик-роуд. Потому что это, чтоб все знали, его город, и он не потерпит какую-либо критику по отношению к себе и своему городу. Вместо подписи под этим можно было обнаружить растёртый пепел от сигареты и жирный отпечаток большого пальца. Но наивная Дороти почему-то никогда не переставала верить в то, что сможет изменить грубого, неотёсанного мужлана с охотничьей фамилией и манерами Маугли. Она говорила ему о том, как важны отчёты, как важно быть честным и не позволять себя подкупать, как важно иногда хвалить или вовремя наказывать своих подчинённых. Несчастная Дороти из будущего говорила так много и часто, что уже не раз удостаивалась прозвища “пи*доболка”. Ну, помимо этого, вместо подарка на Рождество за все свои редко когда успешные усилия она получала вот это. Хук справа, то есть.
Удар в челюсть, в живот, в почку, в ухо... В такие моменты он, как правило, переставал понимать, кто и куда бьёт. Он только слышал их тяжёлое дыхание, слышал рыки и неразборчивые ругательства Ханта, и ему хотелось смеяться и бить дальше. Хотелось жить так вечно. Хотелось забыть, что где-то там есть две тысячи шестой, куда придётся вернуться. Когда-нибудь. Он же не торопится. Зачем? Ведь здесь он такой… настоящий.
Сэм не считал, сколько ударов уже успел получить, но эрекция не заставила себя ждать, на этот раз появившись, кажется, быстрее, чем в прошлый. Не очень выгодное положение, учитывая, что он был в одной майке и трусах. Зато, наверное, сейчас шеф опять сбежит, и ему удастся добраться до управления в более-менее приличном виде, оказав себе подобие медпомощи по дороге или наспех перед самым выходом.
-Давай же, беги! – выкрикнул Тайлер, сжав руки в кулаки, когда Джин отскочил, глядя на него со смесью удивления и непонимания. В глазах его стояли злые слёзы. Он был растерян, он видел странные сны, он слышал странные вещи, он чувствовал себя не на своём месте. И пытался заглушить это, перекрыть, умотать себя настолько, чтобы сознание больше не выдавало никакие жуткие картины. Но он знал, что та ночь, когда устроившийся на нём мужчина проехался по его бёдрам, словно бы поддавшись его неконтролируемому порыву, не была сном. Не была сном человека, который застрял в коматозном тысяча девятьсот семьдесят третьем. Потому что обычно ему снились только кошмары. Болтающие врачи, которые сначала рассказывают о прямопропорциональных зависимостях в линейных функциях, а потом говорят о “стабильном состоянии пострадавшего”, выстрелы, чей-то зловещий смех, шепотки, слова, которые рикошетят от расплывающихся стен. Приятного мало, в общем-то.
Он злился, потому что Хант всегда строил из себя крутого парня, всегда встречал опасности лицом к лицу, ничего не боялся. А здесь он, кажется, снова, уже второй раз собирался сбежать. Просто сбежать. Сделать вид, что ничего не ощущал, не видел. Уйти от проблемы. Честный, бл*дь, бесстрашный полицейский.
-Ты зверь, твою мать, самое обыкновенное животное, - Сэма трясло, и он не собирался сдерживаться, пусть его потом изобьют хоть до потери пульса. Возможно, тогда он вернётся назад, и всё будет в порядке. Он больше не будет надоедать этому невыносимому человеку, никто не будет считать его за ненормального, потому что мобильные телефоны действительно существуют, и к гомосексуалистам уже давно пора перестать относиться так плоско. Всё будет по-прежнему. Так для всех будет лучше, да?
-Всё, что тебе надо, - это жрать, срать, пить, курить, драться и трахаться. Всё на уровне примитивных инстинктов. У тебя нет понятия вежливости, сдержанности, тебя явно не учили хорошим манерам. Ты пытаешься установить какие-то свои правила и дуешься, словно ребёнок, когда мир пытается доказать, что не ты – центр Вселенной. В тебе есть хоть что-нибудь человеческое и логичное, а, Джин Хант?
Шеф хмурился всё больше чуть ли не с каждым словом. Скользил взглядом по лицу Тайлера, следил за губами, за глазами. А потом вдруг ухмыльнулся и спросил с пародией на участие в голосе:
-Полегчало, Глэдис?
Сэм глубоко вздохнул, чтобы не закипеть от того, что Хант после этой тирады ещё и пытался превратить всё в шутку. Однако ж…
-Да, немного, - с неохотой признал он.
-А теперь я сделаю кое-что, пока я не передумал, и пока ты не вывалила на меня ещё один поток ругательств, крошка, - заметил Джин, стянув с себя перчатки.
Сэм инстинктивно напрягся, потому что подобные слова в данном контексте смотрелись как-то не очень привлекательно. Они уже успели намять друг другу бока, и, припоминая пунктик шефа насчёт критики, детектив-инспектор не мог сказать, что рассчитывал на лучшее. Сейчас его, наверное, размажут по стенке, и он очнётся только в больнице.
Он уже хотел было спросить “И что же?”, немного нервничая от затянувшегося молчания, но тут… в “оптимистичном” будущем, представленным Тайлером, кое-что всё-таки было правдой: в нём действительно фигурировала стена. Именно к ней шеф и прижал его, страстно целуя. Сэм распахнул глаза, не в силах поверить в происходящее. И только потом осознал, что во взгляде, который бросил на него мужчина, не было отвращения, какой-то брезгливости, которая обычно ему присуща. Хотя, возможно, удивление было от того, что он оказался прав, постоянно называя его педиком.
Настырное колено вклинилось меж его ног, и Тайлер застонал в рот Джина, сминая его пальто в своих пальцах и начиная тереться. Ему было так хорошо, и какая разница, что, почему и как, если сейчас можно быть так запредельно близко, если можно ощущать всё как будто бы в усиленном режиме. Он уже не оправдывал свои реакции надеждами на то, что ему, наверное, просто ввели “там” какую-то новую хрень. Правда, вряд ли было на свете средство, которое заставило бы наброситься на Джина с подобными побуждениями против его собственной воли. Смесь “адреналин+возбуждение” оказалась просто восхитительной. Он всхлипывал и дрожал, тыкался в плечо Ханта, как слепой щенок, не заметив, когда колено сменилось грубой ладонью, в таком нужном и правильном ритме двигавшей по возбуждённой плоти вверх–вниз, даже кусал пальто, пытаясь заглушить собственные стоны, что удавалось ему с большим трудом.
Он прогнулся и кончил, обмякнув, тяжёло дыша и заново ощущая боль от всех тех побоев, что он получил за несколько минут до этого. Чёрт побери, у него ведь совсем недавно затянулся шрам на лице от той судьбоносной драки месяц назад, а тут ещё этого добавилось. Просто превосходно.
Джин с какой-то странной задумчивостью посмотрел сначала на свою руку, испачканную в сперме, потом на Сэма и подтолкнул последнего к кровати, ответив на удивлённый взгляд:
-Ты обо мне не забыл? Я не собираюсь останавливаться на этом. Раздевайся.
Мало что соображающий после оргазма Тайлер беспрекословно подчинился, стянув трусы и майку, и расположился на кровати, до того развратно раздвинув ноги, что со стороны избавляющегося от одежды Ханта послышался судорожный вздох. Каково ему было сдерживать себя, чувствуя, как похотливо трётся о него разгорячённый Сэм?..
Вспышка боли отрезвила его мгновенно. И, бог мой, если бы это была только вспышка. Резкое движение заставило закричать. Чтобы отвлечься, он попытался сострить:
-Ты чёртов извращенец, Хант. У меня выбита дверь, и сюда может зайти любой жилец, напуганный криками. Хочешь испортить свою репутацию? Или тебе просто нравится, когда за тобой наблюдают?
-Следи за словами, Дороти, а то твой маленький развратный ротик придётся вымыть с мылом. Или зашить. Проблем станет куда меньше.
Для должного, истинно Хантовского ответа это не дотягивало, потому что голос был хриплый, и говорил шеф с явным усилием. Почему-то захотелось благодарно поцеловать его в щёку, ведь тот терпел, сдерживал себя, услышав крик. Хотя мог бы продолжить вколачиваться: чувствовалось, что со своим желанием он справлялся с трудом.
-Ударь меня, - попросил Сэм.
-Я что, слишком сильно приложил тебя головой об стену, Глэдис? – скрывая растерянность за иронией, поинтересовался мужчина.
-Ну же, Джин. Пожалуйста.
Хлёсткая пощёчина на мгновение выбила все мысли из мотнувшейся в сторону головы, и он нашёл в себе силы пошевелиться и даже податься к Ханту. Заменяя одну боль другой. Заставляя сосредоточиться только на ней.
-Ещё.
Его щёки горели, когда, наконец, боль пропала, сменившись крышесносным удовольствием. Тайлер обвил ногами талию Джина, впуская его как можно глубже, прогибаясь и теряясь в ощущениях, жмурясь до цветных пятен перед глазами. Кто бы мог подумать: железобетонный натурал, ярый гомофоб и эгоистичный ублюдок Хант втрахивал его в кровать так, словно мечтал об этом всю свою сознательную жизнь.
Когда тот уже был близок к пику, Сэм услышал, как кто-то позвал его голосом девочки в красном.
-Сэм... Сэм, ты слышишь меня? Сэм!..
-Да, о боже мой, да!!!
Пожалуй, он и сам не знал, ответил ли он таким образом на заданный вопрос, откликнулся ли, или же это было реакцией на поразительное ощущение, когда внутри него оказалась сперма Ханта.
-Нам пора на работу.
-Что? Ты что, шутишь? Ты вломился ко мне, избил и трахнул так, что мне с неделю сидеть будет неудобно, а теперь хочешь, чтобы я потащился на работу?
-Не ной, Глэдис, а то я тебе врежу.
-О, уже жду с нетерпением…
Автор: Verlorenes Kind aka Принц Ирис
Направленность: слэш
Фэндом: LoM
Пейринг: Джин\Сэм
Рейтинг: NC-17
Жанр: romance (?), OOC
Размер: мини
Статус: закончен
Сюжет: Обоснование фразы "бьёт значит любит", slash version x)
Отказ от прав: Что не моё, то не моё, не претендую.
Предупреждение:
втянутьсяРаньше он думал, что нет на свете человека, с которым нельзя решить всё словами. Они же все культурные, цивилизованные люди, речь – один из немногих показателей того, что они относятся к homo sapiens, верно? Они даже разговаривают на одном языке. Во всяком случае, в словарном запасе у обоих были слова “да” и “нет”, что уже слегка облегчало задачу. Буквально на один процент, но в данном случае он был дороже секунды в сложной ситуации, коих было немало в полицейской практике.
Раньше. А может, он думал так позже. Проще говоря, он думал об этом у себя в двадцать первом веке, а когда попал в конец двадцатого, то быстро так думать перестал. Всякий, кто встречал Джина Ханта и был знаком с его методами расследования дел и допроса подозреваемых, ни за что не спросит, почему.
При взгляде на это сосредоточие противоречий можно было на время выпасть из реальности. И тем самым заработать себе фингал под глазом. С Джином Хантом поблизости чревато считать ворон.
Его начальник не был похож на те полуфабрикаты людей, что можно было встретить в настоящем мире Сэма - там, где он валялся на больничной койке и лишь изредка подавал признаки жизни, о чём восторженно пищала голосом медсестры игрушка-носок в подобии телевизора. Его начальник был настоящим, насколько бы нелепо это ни звучало, когда ты говоришь о персонаже, который исчезнет, едва “жизненные показатели” будут больше, чем просто “в норме”. Его начальник был человеком из плоти (о да, этого в достатке) и крови (увидишь её, если удастся хоть раз съездить ему по морде в ответ на ласковые напоминания о том, кто тут главный и кем ты приходишься этому главному).
Джин Хант выглядел внушительно и активно пользовался этим на допросах. Глядя на него, Сэм с поразительной быстротой переставал верить в то, что язык дан человеку для общения. Вышеуказанный применял все выученные слова, в большинстве своём, почему-то, нецензурные, для запугивания. Для него и ещё для выбивания правды применялось почти всё: от психического давления на несчастного до криков, которые должны были слышать на другом конце Вселенной, где бы он, мать его, ни находился.
Джин Хант никогда не действовал мелко. Если расследовать, то расследовать так, чтобы об этом потом весь Манчестер говорил, не умолкая. Если мстить, то мстить так, чтобы волосы поседели не только у жертвы, но и у тех, кто пытался от мести отговорить. Если драться, то драться так, чтобы потом было больно даже смеяться. Эти поразительные противоречия, эта восхитительная смесь, химия семидесятых, уникальность натуры, старые пластинки, знакомые улицы, все эти краски… Впрочем, что-то его унесло.
Джин Хант был живее всех живых. Жена, выпивка, опасная работа, сплочённая команда. И Тайлер завидовал ему больше, чем кому бы то ни было. Потому что он знал, что там, в нескольких годах впереди, он даже не шевелился. Он слышал свой собственный пульс по радио. И это, честно говоря, не способствовало поднятию боевого духа. Но, тем не менее, хотелось бороться. Бороться…
Его словно осенило. Вот в чём была вся суть. Вот что надо было делать. Не плакать, обнимая чёртов ящик по ночам, не впадать в дикое расстройство, не пытаться через радиоволны донести послание до чёртовых врачей. Всё это глупо и ненужно. Надо было просто… подраться.
Первобытность дремлет и может в какой-то момент проснуться в каждом человеке. Так утверждали психологи. Статистика двухтысячных годов и результаты многочисленных экспериментов вездесущих британских учёных доказывали, что в мужчинах агрессии чуть ли не в сотни раз больше, чем в женщинах. И приписывали это тестостерону. Будто бы с древних времён роли были распределены так: женщина занимается обустройством дома, готовкой, уборкой и вознёй с детьми, а мужчина – защитой своей территории, охотой, драками. Всеми теми делами, где требовалась грубая, поистине мужская сила. Различные поединки, войны, турниры, соревнования, кровавые, жестокие бои. Кто, по-вашему, всё это придумал? Вы много женщин в истории мира знаете, которые любили бы участвовать в войнах?
Дядюшка Фрейд рыдал бы, узнав, что Сэм забыл, что представляет собой защитный механизм психики, называемый сублимацией. Она предполагает, что ты пустишь в другое, социально приемлемое русло свою негативную (а в некоторых случаях и сексуальную) энергию. В учебниках по психологии иногда приводят пример, что свои садистические желания можно сублимировать, занимаясь хирургией. Но когда твои зависть и агрессия выплёскиваются в драке с самым лучшим человеком на свете, который так и норовит обозвать тебя бабой в мужском обличие и показать всем и каждому, насколько ты неправ со своими глупыми теориями, это вряд ли можно было назвать сублимацией. Защищая Сэма, можно было сказать только, что он даже не старался как-либо назвать то, что хотел сделать. Своё нездоровое стремление.
Если ты в отделе Джина Ханта, очень легко отучиться от прописных истин. Они действовали тогда, в две тысячи шестом. Сейчас от них не было никакого толка. Кажется, ещё в свой первый допрос он заметил, что преступники семидесятых от спокойного, чуть ли не ласкового обращения начинают быстро наглеть и распоясываться. Самоуверенные ответы, нахальные ухмылки, непринуждённые позы. Отвратительно. А как только Джин внезапно вскакивал с места, хватал их за грудки и начинал трясти, шипя и чуть ли не оплёвывая, всё сразу шло на лад. Было над чем задуматься, честно говоря. Но принципы, чёртовы принципы мешали действовать так же, как он. Тайлер понимал, что когда-нибудь вернётся. Во всяком случае, он очень сильно на это надеялся. И если он станет таким же неотёсанным и грубым, таким попадёт в своё время… Лучше уж умереть здесь.
Впервые, когда они подрались с шефом, едва он услышал его рык, едва ощутил боль, разливающуюся в месте первого удара, как в глазах и голове сразу всё помутилось. Это зов природы. Это грёбанные инстинкты. К дьяволу Библию с её “подставь вторую щёку”. А к Богу – справочник по сатанизму. Чтобы тоже было чем заняться. А им лишь бы драться. Так всё решалось с давних пор. Проблемы, чувак? Просто вмажь посильнее, покажи, кто здесь круче. Пытаясь заболтать шефа, нужных результатов не добьёшься.
Это превратилось в болезненную зависимость. Да, да! Будь дикарём, отпусти себя! Тяжёлое дыхание, помятые бока, ноющие костяшки пальцев, текущая из разбитого носа кровь. Что может быть лучше?!
Вот когда Сэм чувствовал себя живым. Вот когда адреналин ударял в голову, вот когда кровь быстрее бежала по венам, вот когда шумело в ушах. Он как будто слышал голос Джина в своей голове: ты жив, Сэмми-бой, ты жив! Да, детка, да! Он жив! Он жив…
Занимательным было то, что Джин расслаблялся после драки. Да, у него была куча дел, да, его не любили подозреваемые, пресса и (не будем скромничать) вообще почти весь Манчестер, но он как будто становился спокойнее, чуть сбавлял обороты.
“Просто какой-то чёртов Бойцовский клуб”, - подумал Тайлер и усмехнулся: это кино снимут только через двадцать шесть лет. Те сравнения, что прокатили бы в его времени, здесь казались чем-то неуместным. Как если бы на уроке математики он вдруг начал сыпать высокопарными сравнениями из художественной литературы, приплетая к ним какие-нибудь касающиеся компьютерной техники термины. Хорошо, что со временем он научился сначала думать, а потом уже открывать рот и, возможно, озвучивать то, что творилось в его голове. Детектива-инспектора и так считали психом первой категории.
-Ты хищник, Джин, - внезапно произнёс Тайлер и сам удивился тому, что сказал. Хотя не раз об этом думал. Его фамилия. Интересно, ему кто-нибудь намекал на это? – Ты правильно выбрал работу, а? Охотишься на преступников.
-На романтику потянуло, Глэдис? – ухмыльнулся Хант, выдохнув сигаретный дым и рукой стерев струйку крови, от движения потёкшей из нижней рассечённой губы. – Прости, но тебе придётся смириться с тем, что я не педик. В отличие от тебя.
Сэм рассмеялся, запрокинув голову, стукнувшись затылком о стену, к которой они привалились, чтобы передохнуть. Для романтики, и правда, нашлось бы место: полная луна, звёздная ночь, узкая подворотня и пара опрокинутых во время схватки мусорных баков. То, как понимал романтику Джин Хант. В чём-то даже привлекательно.
К счастью, хотя, пожалуй, больше к сожалению, что такое мазохизм, Сэм точно знал. И это понятие в его голове извращено не было.
Когда он понял это, распахнул глаза, но не от удара, а от осознания. Кем ещё, если не мазохистом, ты можешь себя назвать, если ты возбуждаешься от боли? Джин повалил его на землю, устроился на нём и бил по лицу, пока Сэму не начало казаться, что у него лицо от слова “каша”. Мясистая такая каша, где нос был на месте правого уха, а левый глаз где-то в районе подбородка. И, тем не менее… Страх вытеснил всё остальное. Ведь если Джин ощутит его эрекцию, он больше не будет с ним драться. А он уже не мог без этого. Это было необходимостью. Не такой, как воздух или еда, но что-то довольно близкое к этому. К чему низменные потребности организма, если ты не будешь чувствовать себя живым?
И каково же было его удивление, когда он почувствовал, что и Хант был возбуждён не меньше. Не контролируя себя после выброса адреналина, он дрожащими пальцами впился в бежевое пальто и вскинул бёдра, застонав. Но Джин вместо того, чтобы, как порядочный человек, после всего, что он с ним творил, жениться, а потом укатить в голубой закат в кругосветное путешествие в качестве медового месяца, отскочил и скрылся за поворотом, где стояла Кортина. На которой он и угнал, оставив Тайлера в полном одиночестве валяться на асфальте.
-Будь честен с самим собой: Джин Хант никогда не был порядочным человеком, - проговорил он окровавленными губами в пустоту, пытаясь отвлечься на подсчёт звёзд на тёмно-синем полотне неба и набираясь сил, чтобы подняться.
В больнице Сэм соврал, что упал с лестницы. Доктор посмотрел на него так, словно тот заявил, что является той самой Алисой из грёбанной Страны Чудес. Но, к счастью, ничего не сказал. Пациент мысленно поблагодарил его и снова поморщился, когда ему попытались обработать ссадины на распухшем лице. Один из самых больших минусов их драк. Особенно в те дни, когда шеф перебарщивал. И в этот раз он, несомненно, переборщил.
Всё началось с ссоры через месяц после того случая. Он банально проспал, а Хант… Да что тут пояснять, вы что, Ханта не знаете?..
-Опять! Опять! Ты хотя бы считаешь?! – от его сна не осталось и следа.
-Что считаю, Глэдис? Сколько раз в день ты ноешь? Прости, дорогуша, всё время сбиваюсь со счёта.
-Моя дверь!!
-Что твоя дверь? Своей двери ты жалуешься чаще? Я ей почти сочувствую.
-Ты снова её выбил! Снова!! Снова!!! – злость бурлила в нём похлеще океана в шторм. – Где твоя компенсация? Ты хоть раз заплатил за то, чтобы её поставили на место? Чёртов паровой каток, сносишь всё на своём пути! Ты вообще…
Договорить ему не дали: кулаки у шефа всегда были что надо. Так у них и начинались драки. Всё происходило потому, что он выводил шефа. Дело в том, что в большинстве случаев он делал это неосознанно. То есть, нет, это звалось не так. За то время, что он здесь был, Тайлер уже успел убедиться в том, что Джина бесят любые замечания по поводу его работы, какие-то комментарии касательно его методов расследования. Да что уж там, он мог прийти в бешенство от жалобы на второй слева столб на Фредерик-роуд. Потому что это, чтоб все знали, его город, и он не потерпит какую-либо критику по отношению к себе и своему городу. Вместо подписи под этим можно было обнаружить растёртый пепел от сигареты и жирный отпечаток большого пальца. Но наивная Дороти почему-то никогда не переставала верить в то, что сможет изменить грубого, неотёсанного мужлана с охотничьей фамилией и манерами Маугли. Она говорила ему о том, как важны отчёты, как важно быть честным и не позволять себя подкупать, как важно иногда хвалить или вовремя наказывать своих подчинённых. Несчастная Дороти из будущего говорила так много и часто, что уже не раз удостаивалась прозвища “пи*доболка”. Ну, помимо этого, вместо подарка на Рождество за все свои редко когда успешные усилия она получала вот это. Хук справа, то есть.
Удар в челюсть, в живот, в почку, в ухо... В такие моменты он, как правило, переставал понимать, кто и куда бьёт. Он только слышал их тяжёлое дыхание, слышал рыки и неразборчивые ругательства Ханта, и ему хотелось смеяться и бить дальше. Хотелось жить так вечно. Хотелось забыть, что где-то там есть две тысячи шестой, куда придётся вернуться. Когда-нибудь. Он же не торопится. Зачем? Ведь здесь он такой… настоящий.
Сэм не считал, сколько ударов уже успел получить, но эрекция не заставила себя ждать, на этот раз появившись, кажется, быстрее, чем в прошлый. Не очень выгодное положение, учитывая, что он был в одной майке и трусах. Зато, наверное, сейчас шеф опять сбежит, и ему удастся добраться до управления в более-менее приличном виде, оказав себе подобие медпомощи по дороге или наспех перед самым выходом.
-Давай же, беги! – выкрикнул Тайлер, сжав руки в кулаки, когда Джин отскочил, глядя на него со смесью удивления и непонимания. В глазах его стояли злые слёзы. Он был растерян, он видел странные сны, он слышал странные вещи, он чувствовал себя не на своём месте. И пытался заглушить это, перекрыть, умотать себя настолько, чтобы сознание больше не выдавало никакие жуткие картины. Но он знал, что та ночь, когда устроившийся на нём мужчина проехался по его бёдрам, словно бы поддавшись его неконтролируемому порыву, не была сном. Не была сном человека, который застрял в коматозном тысяча девятьсот семьдесят третьем. Потому что обычно ему снились только кошмары. Болтающие врачи, которые сначала рассказывают о прямопропорциональных зависимостях в линейных функциях, а потом говорят о “стабильном состоянии пострадавшего”, выстрелы, чей-то зловещий смех, шепотки, слова, которые рикошетят от расплывающихся стен. Приятного мало, в общем-то.
Он злился, потому что Хант всегда строил из себя крутого парня, всегда встречал опасности лицом к лицу, ничего не боялся. А здесь он, кажется, снова, уже второй раз собирался сбежать. Просто сбежать. Сделать вид, что ничего не ощущал, не видел. Уйти от проблемы. Честный, бл*дь, бесстрашный полицейский.
-Ты зверь, твою мать, самое обыкновенное животное, - Сэма трясло, и он не собирался сдерживаться, пусть его потом изобьют хоть до потери пульса. Возможно, тогда он вернётся назад, и всё будет в порядке. Он больше не будет надоедать этому невыносимому человеку, никто не будет считать его за ненормального, потому что мобильные телефоны действительно существуют, и к гомосексуалистам уже давно пора перестать относиться так плоско. Всё будет по-прежнему. Так для всех будет лучше, да?
-Всё, что тебе надо, - это жрать, срать, пить, курить, драться и трахаться. Всё на уровне примитивных инстинктов. У тебя нет понятия вежливости, сдержанности, тебя явно не учили хорошим манерам. Ты пытаешься установить какие-то свои правила и дуешься, словно ребёнок, когда мир пытается доказать, что не ты – центр Вселенной. В тебе есть хоть что-нибудь человеческое и логичное, а, Джин Хант?
Шеф хмурился всё больше чуть ли не с каждым словом. Скользил взглядом по лицу Тайлера, следил за губами, за глазами. А потом вдруг ухмыльнулся и спросил с пародией на участие в голосе:
-Полегчало, Глэдис?
Сэм глубоко вздохнул, чтобы не закипеть от того, что Хант после этой тирады ещё и пытался превратить всё в шутку. Однако ж…
-Да, немного, - с неохотой признал он.
-А теперь я сделаю кое-что, пока я не передумал, и пока ты не вывалила на меня ещё один поток ругательств, крошка, - заметил Джин, стянув с себя перчатки.
Сэм инстинктивно напрягся, потому что подобные слова в данном контексте смотрелись как-то не очень привлекательно. Они уже успели намять друг другу бока, и, припоминая пунктик шефа насчёт критики, детектив-инспектор не мог сказать, что рассчитывал на лучшее. Сейчас его, наверное, размажут по стенке, и он очнётся только в больнице.
Он уже хотел было спросить “И что же?”, немного нервничая от затянувшегося молчания, но тут… в “оптимистичном” будущем, представленным Тайлером, кое-что всё-таки было правдой: в нём действительно фигурировала стена. Именно к ней шеф и прижал его, страстно целуя. Сэм распахнул глаза, не в силах поверить в происходящее. И только потом осознал, что во взгляде, который бросил на него мужчина, не было отвращения, какой-то брезгливости, которая обычно ему присуща. Хотя, возможно, удивление было от того, что он оказался прав, постоянно называя его педиком.
Настырное колено вклинилось меж его ног, и Тайлер застонал в рот Джина, сминая его пальто в своих пальцах и начиная тереться. Ему было так хорошо, и какая разница, что, почему и как, если сейчас можно быть так запредельно близко, если можно ощущать всё как будто бы в усиленном режиме. Он уже не оправдывал свои реакции надеждами на то, что ему, наверное, просто ввели “там” какую-то новую хрень. Правда, вряд ли было на свете средство, которое заставило бы наброситься на Джина с подобными побуждениями против его собственной воли. Смесь “адреналин+возбуждение” оказалась просто восхитительной. Он всхлипывал и дрожал, тыкался в плечо Ханта, как слепой щенок, не заметив, когда колено сменилось грубой ладонью, в таком нужном и правильном ритме двигавшей по возбуждённой плоти вверх–вниз, даже кусал пальто, пытаясь заглушить собственные стоны, что удавалось ему с большим трудом.
Он прогнулся и кончил, обмякнув, тяжёло дыша и заново ощущая боль от всех тех побоев, что он получил за несколько минут до этого. Чёрт побери, у него ведь совсем недавно затянулся шрам на лице от той судьбоносной драки месяц назад, а тут ещё этого добавилось. Просто превосходно.
Джин с какой-то странной задумчивостью посмотрел сначала на свою руку, испачканную в сперме, потом на Сэма и подтолкнул последнего к кровати, ответив на удивлённый взгляд:
-Ты обо мне не забыл? Я не собираюсь останавливаться на этом. Раздевайся.
Мало что соображающий после оргазма Тайлер беспрекословно подчинился, стянув трусы и майку, и расположился на кровати, до того развратно раздвинув ноги, что со стороны избавляющегося от одежды Ханта послышался судорожный вздох. Каково ему было сдерживать себя, чувствуя, как похотливо трётся о него разгорячённый Сэм?..
Вспышка боли отрезвила его мгновенно. И, бог мой, если бы это была только вспышка. Резкое движение заставило закричать. Чтобы отвлечься, он попытался сострить:
-Ты чёртов извращенец, Хант. У меня выбита дверь, и сюда может зайти любой жилец, напуганный криками. Хочешь испортить свою репутацию? Или тебе просто нравится, когда за тобой наблюдают?
-Следи за словами, Дороти, а то твой маленький развратный ротик придётся вымыть с мылом. Или зашить. Проблем станет куда меньше.
Для должного, истинно Хантовского ответа это не дотягивало, потому что голос был хриплый, и говорил шеф с явным усилием. Почему-то захотелось благодарно поцеловать его в щёку, ведь тот терпел, сдерживал себя, услышав крик. Хотя мог бы продолжить вколачиваться: чувствовалось, что со своим желанием он справлялся с трудом.
-Ударь меня, - попросил Сэм.
-Я что, слишком сильно приложил тебя головой об стену, Глэдис? – скрывая растерянность за иронией, поинтересовался мужчина.
-Ну же, Джин. Пожалуйста.
Хлёсткая пощёчина на мгновение выбила все мысли из мотнувшейся в сторону головы, и он нашёл в себе силы пошевелиться и даже податься к Ханту. Заменяя одну боль другой. Заставляя сосредоточиться только на ней.
-Ещё.
Его щёки горели, когда, наконец, боль пропала, сменившись крышесносным удовольствием. Тайлер обвил ногами талию Джина, впуская его как можно глубже, прогибаясь и теряясь в ощущениях, жмурясь до цветных пятен перед глазами. Кто бы мог подумать: железобетонный натурал, ярый гомофоб и эгоистичный ублюдок Хант втрахивал его в кровать так, словно мечтал об этом всю свою сознательную жизнь.
Когда тот уже был близок к пику, Сэм услышал, как кто-то позвал его голосом девочки в красном.
-Сэм... Сэм, ты слышишь меня? Сэм!..
-Да, о боже мой, да!!!
Пожалуй, он и сам не знал, ответил ли он таким образом на заданный вопрос, откликнулся ли, или же это было реакцией на поразительное ощущение, когда внутри него оказалась сперма Ханта.
-Нам пора на работу.
-Что? Ты что, шутишь? Ты вломился ко мне, избил и трахнул так, что мне с неделю сидеть будет неудобно, а теперь хочешь, чтобы я потащился на работу?
-Не ной, Глэдис, а то я тебе врежу.
-О, уже жду с нетерпением…
-
-
24.04.2011 в 01:57-
-
24.04.2011 в 13:11Ваш экспрессивный комментарий заставил меня улыбаться до ушей) *.*
-
-
24.04.2011 в 13:13я промолчу, что заставил меня сделать Ваш горячий текст
-
-
25.04.2011 в 00:48ооочень горячо - завели на ночь глядя, автор
пишите еще, обязательно!!! даешь ЛоМовский секс в широкие массы *__*
-
-
25.04.2011 в 20:13-
-
26.04.2011 в 11:35-
-
28.04.2011 в 09:48Да, я такая, заведу на ночь глядя и...)
даешь ЛоМовский секс в широкие массы *__*
О дааа)
Миссис Хикс
MadMoro
Я постараюсь писать ещё о таком Ханте)
-
-
24.09.2013 в 11:08О да, о боже, да!